На электрический стул мы и посадили Алану – для большей откровенности. Ток не включали, но и того, что было, достаточно, чтобы она сломалась и начала говорить. Скорее всего – правду.
– Почему тебя и твоего дядю пытались убить?
– Не знаю.
– Врешь.
– Я правда не знаю.
Я показал Бобу – скорее всего так и есть.
– Хорошо. Что они искали?
– Доказательства.
– Доказательства чего?
– Доказательства для импичмента. Базу данных.
– Она у тебя?
– Да.
– Ты знаешь, кто на тебя напал?
– Да.
– И кто же?
– Люди Макмастера.
Генерал Макмастер. Только что утвержденный в должности вице-президента США, но еще не принявший присягу.
– Зачем ему эти документы?
…
– Зачем ему эти документы?
– Президент не погиб.
– Что?!
– Президент не погиб.
Мне показалось, что я ослышался.
– Как это?
– Они сымитировали неисправность самолета. Сказали, что необходимо посадить самолет как можно быстрее, на ближайшую полосу. Это и было сделано.
Голова кругом.
– Как только самолет совершил посадку – его окружили боевики.
– Какие боевики?
– Неонацисты. Их наняли за деньги и оружие.
– Какие неонацисты?
– Украинские.
Мать же твою…
Про конфликт Украины и России я знал, позиция у меня в связи с этим была сложной и неопределенной. С одной стороны – Россия действительно нарушила в Крыму международное право, и это имело скверные и далеко идущие последствия. Вопрос не в том, чей Крым – чей бы он ни был. В мире немало территорий, которые принадлежат некоторым государствам не совсем по праву. И крымский прецедент, если его принять, открывает дорогу масштабному территориальному переделу мира, причем далеко не безобидному. Если кто хочет понимать, к чему это может привести, – вспомните Первую мировую войну. Она ведь началась в основном из-за территориальных споров на Балканах, кому какие куски умирающей Османской империи принадлежат, а вылилась в самоубийство старого мира – тот, который удалось установить окончательно в сентябре сорок пятого
[72] был уже совсем другим. Вспомнить можно и битву при Изонцо, ставшую результатом ирреденты Триеста, территориального спора за этот город между Австро-Венгрией и Италией. Двенадцать битв при мизерном результате, в которых побеждала то одна, то другая сторона. В некоторых местах трупы лежали вповалку в несколько слоев. И все ради чего?
Но, с другой стороны, обратной стороной установленного в 1945 году мира стала толерантность к национальным меньшинствам и отказ от политики ассимиляции. Если уж в вашей стране находится «не свой кусок», вы должны сделать все, чтобы эта земля и эти люди чувствовали себя комфортно, в частности – разрешить говорить на их языке и поддерживать их культуру. Сейчас, в связи с объединением Европы, проблема еще сгладилась – какая, например, разница, кому принадлежит Эльзас, если границ нет, можно ездить хоть во Францию, хоть в Германию.
А Украина не только не придерживалась такой политики по отношению к русским областям, но и проводила прямо противоположную, агрессивную и ассимиляционную. В таком случае не стоит удивляться тому, что произошло, и причины конфликта следует искать прежде всего в себе самих.
Кроме того, Украина мне не нравилась тем, что там явно были нацисты. США вообще в свое время преуспели в поддержке таких вот крайне правых режимов в Латинской Америке, с частью которых они потом имели серьезные проблемы. Да чего говорить, мы в свое время поддерживали Осама бен Ладена! Куда уж дальше.
Я достаточно жил в Латинской Америке, чтобы понимать – ЦРУ не гнушается контактами с неонацистами и взамен может получать от них помощь по самым разным вопросам. То, что говорит Алана, вполне могло быть правдой.
– Где был посажен самолет?
– Херсонская область, там есть заброшенный военный аэродром.
– То есть он так там и стоит?
– Да.
Нормально. Кстати, помните, пропал без вести еще один малайзийский «Боинг». Его ведь так тогда и не нашли. И почему-то именно такой же самолет и именно той самой авиакомпании был через некоторое время сбит над Донбассом.
– Президент жив?
– Не знаю.
– Где он может быть?
– Не знаю.
– А ты как в это во все впуталась?
Я снял с Аланы кожаный шлем смертника.
– Говори, все равно теперь.
– Мы хотели… короче, дяде предложили должность директора ЦРУ.
– Кто предложил?
…
– Я спрашиваю, кто предложил? Не Макмастер, так?
– Какая разница кто? – зло сказала Алана. – Теперь это не имеет значения.
– Почему же, еще как имеет. Хорошо, поставлю вопрос иначе. Вы собирали реальные доказательства или готовили фальшивки?
Молчание было лучшим ответом.
– Скажи, – подал голос стоявший рядом Боб, – за каким чертом я не должен сейчас включить рубильник и отправить тебя в ад?
– А за каким чертом ты имеешь дело с русским? – зло сказала Алана. – Ты же американский солдат.
– Б… да этот русский, – сказал Боб, – сделал для моей страны больше, чем ты! Гребаные церэушники, вы уже никаких краев не видите! От вас нет ничего, кроме вреда! Из-за таких, как ты, погибли мои товарищи в Ираке! За каким чертом мы полезли туда, скажи?!
…
– Мразь!
– Ладно, Боб, оставим это. Еще вопрос: в отношении меня какие планы были?
…
– Дай догадаюсь. Русский, владелец оружейной фирмы, выпускающей винтовки повышенной точности. Психически нестабильный из-за развода, restricted order, запрещающий видеться с сыном. Лучший кандидат на пост нового Освальда – то ли просто псих, то ли агент Путина. Я угадал, Алана?
И снова молчание было лучшим ответом.
– Почему президент до сих пор жив? Почему его не убили?
– Украина!
– Что – Украина?!
– Украина! Они нарушили договоренность…
…
– Они требуют, чтобы мы уничтожили Крымский мост.
И тем самым начали войну.
– Это был Сэм Лейк.
…
– Лидер республиканского большинства в сенате. Он ненавидит президента. И хочет, чтобы партия на выборы выдвинула его. Он будет добиваться этого любой ценой.
