В душе она первым делом критически осмотрела себя. Ничего так… лет пять-семь еще сойдет. Фитнес, жесткая диета… где-то до тридцати двух-тридцати трех она продержится. За это время надо либо сделать имя в журналистике, либо выйти замуж.
Ее звали Меган Рейд. Она родилась в одном из центральных штатов, в маленьком городке, жители которого ездили работать на расположенный в тридцати милях металлургический завод. Потом японцы и южные корейцы научились выплавлять сталь больше и дешевле, и металлургического завода больше не стало.
Вместе с заводом начала распадаться и социальная ткань. Привычный образ жизни. Суровые отцы, иерархия которых определялась их положением на заводе. Матери-домохозяйки, хлопочущие над выводком детей. Ничего этого не стало.
Кто-то уехал. Кто-то устроился обслуживать поставленный неподалеку ветровой парк, но там платили немного. Кто-то просто спивался. Лучшая работа была в полиции.
Она с самого детства хорошо знала, что ее ждет. Потерять девственность с каким-нибудь Тедом или Доном на заднем сиденье старой машины, потом выйти за него замуж. Он будет пить пиво и поднимать на нее руку. Она будет работать в дрянной забегаловке у дороги и улыбаться тракерам за чаевые.
Вместо этого она сбежала сюда. Тело было ее главным оружием, и она использовала его умело и хладнокровно. Потому она уже наработала себе кое-какую репутацию и газеты без проблем брали ее материалы.
И никого не интересовало, как она их добывала.
Вашингтон был полон мужчин. Мужчин и власти. Это был один из самых мужских городов на Земле – возможно, даже самый. Тут даже женщины были мужчинами – взять ту же Хиллари. Бедный Билл. Она бы его утешила – не ради информации – просто из сожаления, что такому симпатяге попалась такая стерва.
Когда она стояла под душем – дело происходило не в мотеле, а в апартаментах, – зашел ее любовник. Он был вдвое старше ее, но сил у него пока хватало.
– Ты долго?
– Я уже все.
Она вышла из душа, встала перед ним. Тот со смехом поднял руки.
– Сдаюсь. Нет, я на самом деле больше сегодня не могу. Устал как собака… как чертова собака.
Он встал под душ. Меган, не одеваясь, стала заниматься своим макияжем.
– Говорят, у вас проблемы в Белом доме, – сказала она.
– Проблемы – это не то слово. Ублюдок просто подставил нас, и в самый неподходящий момент. Он даже не осмелился прийти и посмотреть в глаза президенту – сбежал как трус.
– А это правда?
– Что?
– Ну, то, что он дочь трахал.
– Мег, тебе лучше других известно, что правда есть то, о чем расскажут по ТВ в прайм-тайм.
– Ну да. Ну да.
– Президент в ярости. Он хотел набить этому ублюдку морду.
– Я его понимаю.
– Гребаная партия.
– Это они, да?
– Точно. Они навязали нам этого гнилого ублюдка. Господи, они могли по крайней мере найти детектива и проверить его.
– Джентльмены верят на слово друг другу.
– О, да.
– И что теперь?
– В смысле?
– Ну… уже решили, кто идет на выборы?
– Пока нет. Президент настолько взбешен позицией партии, что подумывает о том, чтобы идти самостоятельно. Как независимый кандидат.
Меган фыркнула.
– Это не пройдет. Вы подарите Белый дом демократам.
– Как знать, как знать. У них дерьма не меньше.
Любовник вышел из душа…
– Эй, ты же говорил, что не можешь больше.
– Точно. Не могу.
Он прошел в комнату.
– И все-таки, – крикнула ему вслед Меган, – нашли кого-то?
– Да! Он хочет в доску своего человека.
И – прозвучала фамилия.
Из машины Меган набрала номер. Его она нигде не записывала – помнила наизусть. И набирала не со своего телефона.
– Вас слушают.
– Мне нужна немедленная встреча, – она назвала несколько букв и цифр.
Через два часа «Хонда» Меган остановилась у одной из закусочных близ девяносто пятого шоссе. Это была одна из закусочных той самой сети, в которой бы могла работать и она, если бы решила просто плыть по течению.
Фургон «Мерседеса» мигнул фарами. Она направилась к нему. Прокатилась по направляющим дверь.
– Итак.
– Информация есть.
Контактер улыбнулся.
– Но?
– Но сначала – мой брат.
Контактер продолжал улыбаться.
– Пожалуйста.
Он протянул папку с лежащим внутри документом. Рядом на стойке была какая-то аппаратура.
Меган открыла папку, посветила телефоном. Это было решение федерального судьи.
– Оно настоящее?
– Такие вопросы не стоит задавать. Это только ослабляет вашу позицию…
– Черт возьми, оно настоящее?
– Конечно…
…
– Меган, мы заинтересованы в сотрудничестве с вами. Нас мало интересует ваш брат, который получил двадцать лет в тюрьме штата за изготовление метамфетамина. Нам плевать, если он выйдет, – мало ли таких. Нам плевать, если даже он снова начнет варить мет. Но если вы попытаетесь обмануть нас, ваш брат снова попадет в тюрьму. Или умрет.
…
– Итак?
Меган назвала фамилию. Контактер хмыкнул.
– Глупо, но предсказуемо. Хорошо.
– Что дальше?
– Дальше? Держите связь с вашим бойфрендом. И вот вам еще один.
Еще одна папка перекочевала из рук в руки.
– Министр юстиции. Все там, в папке. Идеальный кандидат, я бы так сказал. Больная жена и выросшие дети.
– Ублюдки…
– Что?
– Какие же вы ублюдки.
– Приму это за комплимент. Там его психологический портрет, составленный нашими аналитиками. Пропуск в Минюст и билет на одно мероприятие. Вы любите хоровое пение?
– Нет.
– Придется полюбить. Он поет в любительском хоре. Потом собирает пожертвования. Проще всего к нему подкатить именно там…
Примерно в это же самое время пожилой, но не слишком, с отчетливо военной выправкой человек сидел в офисе в одном из зданий Нью-Йорка. Офис принадлежал крупной компании, занимающейся продвижением и политическим пиаром.
Он сидел и спокойно ждал. Обычно люди в таких случаях просматривают сообщения в своем айфоне или Блекберри, или звонят кому-то, или читают прессу. Он не делал ни того, ни другого, ни третьего. Он просто ждал.
