В час ночи, при неестественном свете летнего неба над заливом, на рейде Кронштадта появляется яхта. Когда крепость уже на расстоянии голоса, Миних объявляет о прибытии императора.
– Нет больше императора, – отвечает вахтенный офицер. – Возвращайтесь в море!
Миних настаивает. Тогда офицер отвечает, что и флот и гарнизон принесли присягу императрице. Если суда тотчас не удалятся, будет дан залп из орудий на уничтожение. Так Талызин, посланный Екатериной, опередил царя. Несмотря на предупреждение, Миних не сдается и уговаривает Петра высадиться на остров. Не посмеют же стрелять в царя. Как только он высадится на сушу, эти кронштадтские безумцы раскаются и побросают оружие. Но Петр в страхе забился в каюту, весь дрожит и клацает зубами. Ведь до сих пор он имел дело лишь с деревянными солдатиками. Пусть оставят его в покое! Он плачет и громко икает. Вокруг – орущие, писклявые дамы. Зрелище настолько жалкое, что Миних не выдерживает и смеется, а потом приказывает яхте разворачиваться обратно.
На рассвете 29 июня судно причаливает у летней резиденции в Ораниенбауме. Миних предлагает царю немедленно пересесть на другой корабль и отправиться в Ревель. Оттуда можно добраться до армии, готовой к походу на Данию. С этими войсками будет нетрудно отвоевать трон. «Поступите так, государь, и через полтора месяца Санкт-Петербург и вся Россия будут у ваших ног! Ручаюсь головой!» Все эти слова лишь утомляют Петра. Он не хочет больше принимать никаких решений. Единственное, чего он хочет, – это лечь спать и чтобы рядом сидела Елизавета Воронцова. Выпроводив всех, кроме нее, он бросается в постель.
* * *
В момент, когда Петр плывет к Кронштадту, Екатерина надевает мундир офицера Семеновского полка. Для мужского занятия нужна и одежда мужская. Наспех пишет она записку в Сенат:
«Господа сенаторы, я теперь выхожу с войском, чтоб утвердить и обнадежить престол, оставляя вам, яко верховному моему правительству, с полной доверенностью под стражу: отечество, народ и сына моего». Затем выходит из дворца по наружной лестнице перед выстроившимися войсками. Легко вскакивает в седло белого породистого рысака. Вдруг замечает, что на сабле ее нет темляка. Гвардеец из унтер-офицеров срывает со своей сабли темляк и подносит ей. Екатерина берет и улыбается восторженному лицу красавца. Имя юноши? Григорий Потемкин. Она запомнит его.
Выехав за город, она принимает парад полков. Большинство солдат сбросили с себя немецкие мундиры, в которые вырядил их Петр III, и надели вытащенную из каптерок старую амуницию времен Петра Великого. Со шпагой наголо Екатерина лихо усмиряет приплясывающего от нетерпения коня. На голове ее – соболья шапка с венком из дубовых листьев. Длинные каштановые волосы развеваются по ветру. Все с восхищением смотрят на эту женщину в военном мундире, олицетворяющую силу и грацию, хрупкость и решимость. Возгласы одобрения покрывают звуки флейт и грохот барабанов. Рядом с царицей – ее подруга княгиня Дашкова, тоже на коне и в военной форме. Последняя рота проходит перед ними в десять часов вечера, но еще светло, как днем. В путь!
Как во сне ехала она в неверном свете северной ночи. Солдаты шагают, не зная точно, куда и зачем идут, что их ждет впереди. Но дух их высок, хоть и рискован этот авантюрный поход, где смешались свет и тьма, долг и бунт, действительность и иллюзия. Во главе медленно движущегося кортежа едет женщина, быть может, богиня войны. За ней – братья Орловы и большая группа офицеров, все выглядят влюбленными. Военный оркестр играет бравурные марши. А когда смолкают трубы, солдаты запевают старинные походные песни с подсвистом и веселыми прибаутками. Время от времени – все тот же возглас: «Да здравствует матушка Екатерина!» И каждый раз, когда слышит свое имя, вырвавшееся из грубых глоток, она содрогается, как от любовной ласки. Вот что ей нужно: народ – ее многоликий любовник, всегда горячий и всегда покорный.
В три часа ночи царица и штаб останавливаются в бедном постоялом дворе «Красный Кабачок». Солдаты с рассвета на ногах, им надо отдохнуть. Ей – нет. Окружающие уговорили ее прилечь. Она ложится рядом с княгиней Дашковой на узеньком жестком матрасе. Но спать она не может. Думает, что делает Петр? Собрал ли он войска, чтобы бросить их на повстанцев? Утвердился ли он в Кронштадте, прежде чем адмирал Талызин достиг этого гарнизона? Она ворочается, обеспокоенная нехваткой провианта и боеприпасов. В пять часов утра ей докладывают, что прибыл парламентер – канцлер Воронцов собственной персоной. По поручению императора он прибыл предложить императрице раздел власти. При первых же его словах Екатерина понимает, что выиграла битву. В ответ на речь парламентера она расхохоталась. Воронцов не настаивает, встает на колени и приносит клятву верности. Да и можно ли колебаться между убогим паяцем, от которого он приехал, и этой уверенной и спокойной женщиной, чувствующей себя повелительницей? Прибывают еще посланцы с аналогичными предложениями и все, под впечатлением властного вида Екатерины, подобно Воронцову, переходят на ее сторону. К шести часам утра в «Красный Кабачок» прискакал радостный Талызин: «Кронштадт на стороне императрицы! Гарнизон запретил въезд царю!» Сердце Екатерины бешено бьется от радости, но лицо ее непроницаемо. Как будто она предвидела все это. Теперь, не теряя ни минуты, надо максимально использовать этот выигрыш. Войска ее в подходе. Произойдет ли стычка с гольштейнцами? По коням! Екатерина без устали скачет в Петергоф. Там она находит верных ей солдат, мирно сидящих вокруг дворца. Не желая сражаться, Петр приказал отвести большую часть своих солдат, а те часовые, что остались на месте, были без труда разоружены. Не пролилось ни капли крови. Это не просто победа. Это чудо. Расположившись в «Монплезире», Екатерина диктует акт об отречении от престола, который положат на подпись императору.
«В краткое время правительства моего державного Российским государством самым делом узнал я тягость и бремя, силам моим несогласное, чтоб мне не токмо самодержавно, но и каким бы то ни было образом правительство владеть Российским государством… того ради помыслив, я сам в себе беспристрастно и непринужденно чрез сие объявляю не только всему Российскому государству, но и целому свету торжественно, что я от правительства Российским государством на весь век мой отрицаюся».
Григорий Орлов и генерал Измайлов тотчас скачут в Ораниенбаум доставить документ императору, по существу находящемуся под стражей. Когда они исчезают из вида, проголодавшаяся Екатерина весело садится за стол вместе с офицерами. Как обычно, пьет она умеренно – полстакана вина. Таким примером и других заставляет поступать так же. День еще не кончен! Среди шума хриплых мужских голосов неутомимо продолжает она свои расчеты. Что делать, если муж не захочет отречься от престола и откажется ехать под конвоем в Петергоф? А если его все же привезут, как поступать с ним?
А в Ораниенбауме в ту минуту подавленный Петр собственноручно переписывает и подписывает документ, привезенный посланцами Екатерины. «Как ребенок, которого отсылают спать», – скажет потом Фридрих II. Петру предлагают сесть в карету вместе с любовницей и генерал-адъютантом Гудовичем. По приезде в Петергоф он просит провести его к императрице. Возможно, надеется смягчить ее строгость напоминанием того, что их еще связывает? Но она отказывается принять его. Офицеры снимают с мавра награды, шпагу и военный мундир, дав взамен гражданскую одежду. Со слезами на глазах он покоряется. Никита Панин сообщает ему, что по приказу императрицы отныне он государственный узник и будет жить под домашним арестом в загородном дворце в Ропще, недалеко от Санкт-Петербурга, в ожидании решения о его дальнейшем постоянном местопребывании.
[59] Петр знает, что постоянным местопребыванием может быть только ужасная Шлиссельбургская крепость, где вот уже много лет заточен бывший царь Иван VI. Перепуганный, он громко плачет, падает на колени перед гувернером своего сына, целует ему руки, умоляет хотя бы не разлучать его с любовницей. «Считаю, что одно из самых больших несчастий в моей жизни то, что я вынужден был видеть Петра в этот момент!» – напишет позже Панин. С болью и отвращением Панин объявляет, что императрица не может позволить Елизавете Воронцовой следовать с узником в его заключение. Это означало бы узаконение адюльтера. Фаворитка будет сослана в Москву. Кстати, вся семья Воронцовых уже отвернулась от нее и перешла на сторону Екатерины. Тут и Елизавета Воронцова присоединила свои истерические вопли к рыданиям своего любовника. Оба они ползают на коленях перед Паниным, но он остается неумолимым.
[60] Вконец измученный, Петр просит разрешения взять с собой в Ропщу скрипку, негра по имени Нарцисс и любимую собачку Можи. Ему ответили, что императрица рассмотрит его просьбу в подходящий момент. И действительно, Екатерина согласится с этими тремя послаблениями. Она даже разрешит, чтобы еду ему подавал его постоянный лакей Брессан. Может быть, она вспомнила трогательные годы их детского обручения, глупые игры той поры тайком от императрицы Елизаветы? Но сейчас он должен повиноваться. Он хотел ее унизить, оскорбить, но она одержала победу. Нет, этот мужчина и эта женщина не имеют ничего общего с милыми воспоминаниями молодости. С течением времени между ними возникла и утвердилась смертельная ненависть.
