А еще старик уже в курсе, что мы здесь не для того, чтобы просто так пограбить. Что у нас к нему – личное. А значит…
Старик слизывает кровь с разбитой губы.
– Чего ты хочешь, дан? – говорит он.
На меня он не смотрит. Ему нестерпимо видеть торжествующего врага.
– Ты ничего не можешь мне дать, – насмешливо говорю я. – Всё твое и так наше. А если ты думаешь, что мы не найдем сами твои схоронки, то это даже как-то обидно. Ты ведь знаешь, что мы даже не будем их искать?
Он решается взглянуть мне в глаза… И тут же отводит взгляд.
Как-то ему совсем хреново. Не окочурился бы раньше времени.
– Да, – бормочет он. – Вы найдете. Но это потребует времени. – Клек снова глядит на меня, и на этот раз – секунд пять. Хочет понять: дошло до меня или нет?
Это – чужая территория. Как бы ни конкурировали меж собой местные вожди, но когда они узнают о нас, то забудут о распрях. И вдарят так, что мало не покажется.
– Возможно, – беспечно отвечаю я. Я нахальный и самоуверенный дан. Всякие там эсты, шместы, курлы и куры для меня – недочеловеки. Пища. – Возможно, старик, мне будет скучно пытать твоих сучат. Тех, кто посимпатичнее, я отдам моим хускарлам. Пусть позабавятся. А остальных – твоим трэлям. О! – Я демонстрирую оживление: – Так выйдет даже лучше, чем скормить твое потомство псам.
– Не всех, Ульф-ярл! – подает голос Трувор. – Вот эту я заберу себе! А этих двоих можно продать на юг. Степняки любят такое мясо!
И мы оба внимательно следим за выражением лица старика. Бессильная ярость. Тоска и безысходность. Проблеск надежды. Снова ярость. И снова – горечь и бессилие.
Мы его ломаем. И у нас получается. Чем больше он осознает, что та дыра, в которой он оказался сам и в которую уволок близких, – его собственных рук дело, тем ему хуже. Пытать таких физически – бесполезно. Резать у него на глазах его собственных внучек… Я бы такого никогда не допустил, но даже и это бесполезно. Его гордость – выше сосновых вершин. Он не сломается.
А вот если дать ему понять, что всё это происходит, потому что он облажался… Вот это разнесет его гордыню вдребезги.
И, кстати, Трувор угадал. Названные особи – не только самые симпатичные, но и самые ценимые дедушкой-головорезом.
Такая уж душа у здешних феодалов. Чужих могут стругать живьем, как шаверму, а в своих души не чают.
А с трэлями я ловко придумал. Рабы – такие забавники, когда им предоставляется возможность отомстить своим рабовладельцам. А если добавить, что для местных секс с рабом – сродни зоофилии…
– Чего ты хочешь, дан? – бормочет дед уже без всякого вызова. – Я сделаю всё, что ты хочешь. Не я велел Водимиру красть твою жену. Я не знал об этом…
– На колени, – велю я. – Нет, не передо мной, перед ним, – я киваю на Трувора. – Ты сейчас чувствуешь то же, что и он – недавно. Моя жена – его дочь. Моли о пощаде, старик! И помни: что бы он ни решил, ты сам всё равно умрешь. Но если он будет щедр, то один из твоих внуков, может быть, поживет еще немного.
Вот так. Много унижения – и чуть-чуть надежды. Как говорится, дубиной и добрым словом. Главное, в каждом случае соблюсти правильные пропорции.
Теперь пусть ведет переговоры с «добрым» Трувором, а злой я – ухожу. И ухожу красиво.
Оценивающий взгляд на кучку несчастных, жутко перепуганных женщин и детишек. Вот! Эта пара глаз глядит не с ужасом, а с мольбой и надеждой. Тебе повезло, красавица. Для тебя всё закончится прямо сейчас.
– Ты идешь со мной, – говорю я по-скандинавски, уверенный, что она поймет, даже если не знает языка.
Так и выходит.
– Займись ею, – сказал я Заре, кивнув на девушку.
– Кто это?
– Дочка Клека.
– Я его внучка, – еле слышно проговорила та.
– Хочешь ее в постель? – деловито поинтересовалась Заря на языке викингов. – Ты здорова? Девственна?
– Да…
– Нет, – вмешался я в процесс. – В смысле, в постель не надо. Будет тебе пока помощницей в доме. Покажет, где что.
– Поняла.
– Вот и отлично!
А я отправился заниматься настоящими делами. В чем Клек был прав, так это в том, что нам надо убраться отсюда как можно скорее. Таймер тикает. Надо успеть сбежать до того, как Клековы соседи соберутся грозной толпой и придут нам навалять. Как это происходит, я уже видел однажды на Сёлунде. Когда довольно-таки мощный хирд вестфолдингов решил покуситься на меня самого. Несколько часов – и это уже не мощный хирд, а кучка чужаков в окружении подавляющего большинства моих разгневанных соседей.
Здесь, думаю, времени на сборы уйдет побольше, и до завтрашнего утра убивать нас никто не придет, но и работы полно. Нелегкое это дело – полностью обнести этакую крепость. А ведь награбленное надо еще упаковать в дорогу, и с транспортом вопрос решить.
А бойцы у меня молодые, горячие, у них после хорошей драки только три желания: бабы, жратва и выпивка. Грабеж, конечно, тоже отличное развлечение, но добычу потом всё равно на всех делить будут, а по этим пунктам что ухватил, то твое.
Старый Клек сдал почти всё. Почти, потому что, уверен, кое-что он утаил, дабы его наследники вконец не обнищали. Однако увозили мы прямо-таки огроменные кучи всякого добра. Включая и сотню пленников.
Правда, из Клекова рода среди них не было никого. Заложников мы тоже взяли, но они были именно заложниками, а не рабами. С нами поехали два старших сына нового держателя территории, которого выбрал среди прочих своих отпрысков сам Клек. Трувор дал ему такой бонус. Новоиспеченный князь, не вставая с постели (у него были две серьёзные, но не смертельные раны), признал Трувора старшим и обещал кланяться данью. В чем и поклялся тремя местными богами.
И уже через пять минут он официально вступил в права владения, потому что Клек покинул бренный мир. Быстро и легко, как ему и было обещано.
А еще через час целая вереница саней, сопровождаемая победителями, канула в лесной чаще. Вернее, ушла по неезженой в зимнюю пору лесной дороге прямиком к Изборцу. Трувор был уверен, что не заблудится. Да и выбора особого у нас не было. Путь вверх по Двине был для нас закрыт, ведь именно там нас бы и стали ловить.
А мы ловиться не собирались.
Глава 42
«Мы, варяги…»
Наши пути разошлись на льду Чудского озера. Трувор ушел в Изборец, а я со своими – в сторону будущего Финского залива.
Расстались тепло. Мы ведь теперь не просто друзья – родичи.
На прощанье Трувор заверил: если будет нужда, Изборец всегда открыт для меня, а его дружина встанет рядом с моим хирдом. Напомнил: хочу я того или нет, но я теперь тоже варяг. И так считает не только он, но и Ольбрад Синеус, так что ярл Ульф Хвити при желании может называть себя не только ярлом, но и князем и рассчитывать на поддержку братства.
