– Все равно прикуси.
– Кругом гадье верх берет, а не люди. В зоне порядки чище, чем на воле. Не выживут так… человеки.
– Ага. Помнишь вятскую крытку, Сороковая?
– Это Бадья которая?
– Она самая. Что мы там нашли – монстров, которых людьми кормили.
– Да не за это речь. Тут понятно все, без базара. До всего этого. Вот мы кума ненавидели – а зря, как выходит.
– Сомяра, але, мозг включи.
– Не стало кума, не стало власти – и стал человек человеку не брат, а зверь. Кругом так.
– Тебя что, из машины высадить?
– Да молчу я.
Едем дальше. А мысли такие же – пакостные. Хочешь жить – морали не читай, а тупо следуй. Вот я: тут одним прикидываюсь, а там – другим. А ведь ничего не меняю. Просто зла привношу в уже и так переполненную чашу.
Помню, один пацан сказал – неживой он, убили его в том году: «А чо мы распрягаемся, чо, собственно, произошло? Просто на помойке добавилось помойки».
Видимо, так, да. Помойка на дворе, помойка в душе. И не разгрести.
В Георгиу-Деж бывший заходили с опаской, но, как видно, напрасно. Саня выполнил свою задачу в точности, да еще и сверху. Заняли депо, укрепились по мере возможности. Плюс к этому провели дефектовку техники, определили рабочую, нашли колесные пары, много других полезных в дорожном хозяйстве ништяков и все это погрузили в вагоны. И никого не сожрали причем – одного монстра в вокзале привалили, еще одного на другой день завалили на подходе. Точнее, ночью – тупо с тридцатимиллиметровой пополам разорвали.
Один пострадавший был – не укушенный, но ребра сто пудов сломаны. Первую оказали, до Ижевска довезем. Подготовились к движению, поезда цугом пойдут, а мы – опять по дороге. Я повеселел: четыре машины плюс пушечный БТР – солидно.
С Саней обнялись, отошли в сторону – дабы подчиненных не смущать. Не, вы не подумайте чего дурного, просто лицо начальствующее эмоции проявлять на людях не должно.
– Ну?
– Пипец.
– А ты думал, нам тут конфет отсыплют?
– Не… все равно пипец.
– Но ты испытание прошел. Поздравляю.
Саня залупал глазами.
– Не понял?
– Нет.
– Готовься принимать группу.
Саня вытаращил глаза.
– Ты… вы чего?
– Все так, Саня. Ты уже готов.
– Да к чему я готов? Я военный, я ж не расторгуюсь.
– Расторгуешься как миленький. Пацаны помогут, команда сыгранная. Главное, сам на себя все не бери и другим не давай сильно на себя тянуть – у каждого свое, кто-то в одном хорош, кто-то в другом. Так и держитесь.
– Не…
– Чо – не. Мне сколько лет уже. Пора и о доме подумать.
– Чо мрачный такой? Завод кто-то должен ставить – должен? Чтобы чем-то торговать, надо это что-то сделать. Сдохну – что-то для людей останется… с собой все равно не заберешь в могилу, так? Знаешь, как Иж расшифровывается?
– Нет.
– Иван жил
[43]. Вот так вот. Человека нет давно, а люди помнят до сих пор. Ладно, приедем в Ижевск – разберемся. Еще одно – Димыча из ФСБ помнишь? Вместе пировали.
– Помню, как нет.
– Если что со мной – неважно что, водкой отравился, с лестницы упал, в СИЗО повесился, – найдешь его и скажешь следующее: «Забродин крыса, Паша в курсе, и у Беспалова дочь пропала». Дальше он сам сообразит.
Саня с шумом втянул воздух.
– Чем дальше в лес – тем ну его на хрен.
– А простой жизни нам и не обещал никто. Не дрейфь, тезка, прорвемся. Пошли личный состав грузить.
Бывшая Россия
Девятьсот шестьдесят пятый день Катастрофы
Насилие над другой личностью стало частью нашего личного комфорта.
Юрий Арабов
И на фига я в это во все лезу…
Скоро полтинник праздновать… если получится. А все лезу.
Короче, шли мы, шли, не торопясь, но и не медля, потому что с путями хрен пойми что, проверять надо, а где и исправлять, а нам надо беспилотник все время поднимать и осматриваться. Но шли, и, что характерно, без проблем шли. Пока не увидели через БПЛА, как мародеры какие-то грабят сельскую коммуну.
Причем не только грабят – на наших глазах, точнее, на глазах беспилотника, одного человека они убили.
Да, могли бы мимо пройти – это сто пудов. Комунна не наша, область не наша, земля не наша. Поезд просквозил по железке – и все. А сами по дороге, и хрен чего сделают. Четыре машины, один пушечный БТР – хрен чего сделают.
Но так нельзя. Потому что если проходить мимо беспредела, однажды он вломится в дом к тебе.
Квадрик, едва слышно жужжа моторчиками, опустился на полог из сетки-рабицы, я его снял и убрал. Затем повернулся к личному составу – все уже перевооружились и ждали моего решения: обходим или влезаем.
– Сань, – я передал пульт, – садись за пульт, рули. Две группы по четыре человека. Однерка и двойка. Я иду с однеркой. Снайперы прикрывают. Как только выдвинемся, дам отмашку – работайте. Хоп.
– Хоп.
Заросло все. Поля не кошены, зарастают молодняком. Лет через тридцать тут будет лес. А людей не будет. Совсем.
Идти легко. Автомат под рукой, рукоятку хорошо поставил – сорок пять градусов, как раз по-патруль– ному носить. Магаз я перекинул – в этом шестьдесят, чуть что – косану очередью, мало никому не покажется.
Впереди выстрел, дробан явно, одиночный. Крик – отсюда слышно.
Твари.
Бандюки эти – они явно не секут. Даже не представляют, что кто-то может им помешать. Тем хуже для них. Тем лучше для нас.
– Глаз – всем плюс.
– Однерка плюс, – отзываюсь.
– Двойка плюс.
– Тройка плюс.
– Четверка плюс.
– Пятерка плюс – это уже снайперы пошли.
– Доложить по очереди.
– Однерка, выдвигаюсь. Минуты две.
– Двойка, почти на месте. Меньше минуты.
– Пятерка, вижу двоих, у «КамАЗа».
– Тройка…
Крайний дом все ближе. В село я пока не пойду, ляжем тут, на краю. Нет ничего хуже, чем если с домов в спину шмалять начнут.
