– Я, когда ехал, видел трупаки свежие. Что, не можете собраться и город зачистить?
– А зачем?
Вопрос на миллион долларов – я так это называю.
– Тут на Жигулях недавно сходняк местный был, перетерли за то, за это, время, сам понимаешь, какое. Такой вопрос поднимался – типа объединиться и почистить все. Но Жук – помнишь Жука, кстати?
Я кивнул.
– Тольяттинский.
– Он самый.
– Так вот, Жук сказал – а чо, пацаны, нам с того, что все зомбаки умрут. Пока есть зомбаки – все колхозники наши, отстегивают без вопросов, боятся. Не будет зомбаков – будут борзеть, рано или поздно откажутся башлять за крышу, придется разбираться. Короче, пацаны репу почесали и решили, что тема.
Логика есть. Я, кажется, уже упоминал, что блатных не люблю. Нет, с отдельными блатными у меня все норм, с тем же Серым мы в деснах. А вот как класс я их не люблю. Терпеть ненавижу, короче.
– У тебя как?
– Да все норм. Контора крутится, лавеха мутится. Жрать-то людям всегда надо, так? Щас вот заводик запускаю.
– Какой?
– Сыр. Плетенки, колбасный. Сам понимаешь, хороший сыр – дело нужное, он и без холодильника будет храниться. Плетенку копченую – сунул в рот, сосешь понемногу, и сыт. У тебя-то как?
– Да норм все. Работаю, депутатствую.
– Все на дядю? Сань, ты же деловой пацан.
– Так вот – на дядю. Я хочу тебе тему одну рассказать, а ты послушай.
– Ну?
Принесли чай.
– Только никому.
– Могила.
– Так вот, сначала скажи – кто сейчас в Волгограде. И в Ростове. Оттуда надо кое-что забрать. И туда доставить. Сделаю – буду уже не на дядю.
Серега откинулся на спинку стула.
– Э… круто берешь.
– А что?
– Да там… сразу не скажешь.
– Все так плохо?
– Хуже некуда. Волгоград под Кавказ лег.
– Весь?
– Весь, с концами. Там даже русских нет, кто жив остался – до нас дернули. Движения там конкретно нездоровые, рожи стремные.
– Точно Кавказ?
– Сто пудов.
Вообще, кстати, тема интересная.
Вы видели, как ходит мертвяк, особенно если он только что обратился? Он даже по лестнице и то с трудом поднимается. Координации нет никакой.
А теперь представьте себе, что будет с обратившимся в горах. В том же Дагестане, например, где улицы порой такие, что приходится по ним на карачках подниматься. Где каменные осыпи и ручьи. Я не говорю про Афганистан. Про Грузию. Про весь горный Кавказ.
А я вам скажу, что будет. Ничего не будет. Мертвяк в таких условиях ничего не сможет, он или упадет в пропасть, или не сможет передвигаться. И если у нас на равнине они опасны, то там – нет.
Конечно, кого-то покусают – не без этого. Но многие выживут. Достанут заныканные стволы.
И начнут осваивать этот мир.
Все поняли? Вот эти и выжили. Сначала сами выжили. Потом начали выживать нас.
– Ну а Ростов?
– Ростов – по слухам, я тебе конкретно не скажу. Вроде там наши. Вояки, казаки и эти… ДНР. Но связи с ними нет.
– Пройти-то можно?
– Смотря как.
– С грузом.
Серый захохотал.
– Ты что, смеешься? Там и без груза-то – разуют, разденут, угонят в рабство. Они же беспределы конченые, бесы. Мы с ними стрелу забивали, они говорят – мы ваш закон в рот е… Мы говорим – а у вас какой закон? Они говорят – все просто: правоверный правоверному – брат, неверный правоверному – раб. Ты не знаешь, что тут вскрылось, когда вся эта муть пошла. Еще до нее в некоторых зонах джамааты были, на закон срали, перед кумом дыбали на цирлах, жили сучьей жизнью. А когда началось – так некоторые зоны оказались зелеными всплошную, от кума и до последнего петуха, взялись за оружие… такой бешбармак был. Некоторые туда и ушли… правоверные.
Да… чем дальше, тем чудесатее. Я еще до войны… ну, до всего этого задавался вопросом – зачем человека сажают в тюрьму. Ну, чтобы он исправился, так? А джамаатовский – его можно исправить в принципе? Нет, нельзя. Так зачем же мы хоббитов в тюрьмы сажали, чтобы они там проповеди вели или как?
– А шлюзы кто контролирует?
– Тоже они.
Во б…
– К вам они ходят?
– Бывает. У нас с ними что-то вроде вооруженного перемирия. Они понимают, что здесь переть буром чревато в принципе… люди не поймут. А так… торгуют.
– Чем?
– Да всяким. Вещи, жрачка. Кстати, стволы.
– Какие? Наши?
– Не. Не «калаши». Там потом сам увидишь.
– Они и сейчас торгуют?
– Да, только с ними тереть бесполезно, если ты об этом.
– Хоть посмотрю.
– Это пожалуйста.
Я сменил тему.
– Насчет торга в Нижнем ничего не слыхать?
– А что должно быть?
– Да люди жаловались, что новгородские не только свой кусок хавают, но и на чужой претендуют. И московские с ними.
– Это кто так говорит?
– Ну, говорят… – неопределенно сказал я.
Серый прикинул.
– Знаешь, – наконец сказал он, – я такого не слышал, но ничуть не удивлюсь, если так и есть. Москвичей могила исправит… они всю дорогу на чужой кусок смотрят. И началось все откуда… с Москвы. Вот и прикидывай… муде к бороде.
– Ну… вспомнила бабка, как девкой была.
– Так, только кто-то же это сделал. И какие-то цели он при этом имел, да? А то, что москвичи и нижегородцы в близких – это не секрет, там половина областей центра торгует и отоваривается. Хочешь сказать, на вас смотрят?
– Я этого не говорил.
– А я не слышал, – сказал Серый серьезно, – но если, к примеру, такое будет… скажем – то мы готовы с вами базарить. Потому что не дураки, понимаем – сегодня вас нагнут, а завтра – нас. А нам снова под Москву уже не в кайф. Понятно, что не бесплатно будет, но… ты понял.
– Понял.
– Хорошо, что понял. Брать что-то будешь?
– В самом конце зайду, чтобы с собой не таскать и чтобы не сыздили.
– Заходи.
Гладко было на бумаге, но забыли про овраги. А по ним ходить…
Получается, что разгружаться надо здесь и здесь же – грузить наш товар. А это хреново. И, похоже, придется груз пока обратно отправлять, так как с ним не пройдешь. А это – разгружать, выгружать – хреново. Деньги опять же.
