– А вот я, Алексей Григорьевич, – теперь это имя у Риты вышло твердо, спокойно и уверенно, – и пришла к вам, чтобы вашей заступы просить в сем деле и гнев на милость положить.
– Давно пора, милушка, – тихо сказал Разумовский. – Погуторим. Где он?.. Чей он?.. По фамилии-то?.. Я запамятовал совсем.
– Камынин Лукьян… Конного полка корнетом он тогда был…
– Добре… Так у него же рука!.. Бестужев!
– Не хочет он, видно, Бестужева беспокоить… Он в Оренбургском краю и написал мне оттуда, чтобы я просила о переводе его в армию, идущую на войну, чтобы мог он кровию смыть и предательство и гнусный донос… Я пришла просить вас, нельзя ли устроить его к брату моему в Архангелогородский полк.
– Добре… Так и проси прямо ее, цесаревну нашу… Елизавету… Добрей не найдешь заступницы.
– Если бы была цесаревна, не стала бы беспокоить вас
– Е, ни!.. Треба знать, каково ей!.. Власть!.. Но для тебя… Да що по пустому о сем балакать. Швиденько, гарненько все тебе оборудую.
Через принесшего чай лакея Разумовский вызвал к себе Елагина и приказал ему составить меморию о переводе
Лукьяна Камынина из солдат, из Оренбургского края в Архангелогородский полк прежним чином поручика.
– О сем не тужи. Що могу, устрою. Хвортуны хочешь, и ее дам.
Помешивая чай в чашке, Разумовский подливал в нее ром.
– Вы говорили, Алексей Григорьевич, о лопухинском деле.
– А що… Призраки встают… Привидения видятся… Слишком добра была государыня-матушка… В ноябре тысяча семьсот сорок первого року, как помнишь, был переворот, и матушка вступила на родительский престол, а в июле тысяча семьсот сорок третьего року – значит, трохи более года прошло – и явился такой подполковник Лопухин… Ось подивиться!.. Трактовал он с поручиком лейб-кирасирского полка Бергером и с майором Фалькенбергом, да и дерни его нечистый за язык. Сказал он тако: «Будет-де у нас через несколько месяцев перемена. Рижский караул, который у императора Иоанна и у матери его, очень к императору склонен, а нынешней государыне с тремястами канальями ее лейб-кампании что сделать. Прежний караул был и крепче, да сделали, а теперь перемене и вовсе легко сделаться. Императору Иоанну будет король прусский помогать, а наши, надеюсь, за ружье не примутся. Австрийский посланник, маркиз Ботта императору верный слуга и доброжелатель…» Ось подивиться, який гусь!.. Донесли кому надо. Тайная канцелярия взялась за дело. Тринадцать человек по тому делу было взято и с ними императорский австрийский посланник маркиз Ботта д'Адорно… Секли кнутом, резали языки… Императрица Мария-Терезия нарочитое посольство прислала с извинением и сожалением, что ее министр обвинен в мерзостном и проклятия достойном преступлении. Маркиза Ботта она приказала посадить в замок Грац… Всю фамилию с императором Иоанном перевезли попервам в Динаминде, а после в Раненбург и, наконец, в Соловецкий монастырь, а самого императора отделили от семьи и отвезли одного в Холмогоры… Ось подивиться!.. В самое сие время братец твой подает прошение об исключении из лейб-кампании и переводе в напольные полки. Треба знати слова Лопухина о трехстах канальях… Одним соизволением Божиим не попал и он в тот час в Тайную канцелярию на жестокую расправу.
– Все оттого, Алексей Григорьевич, что нет ясности, кому после кого наследовать.
– Добре, Маргарита Сергеевна… И ныне государыня накрепко о сем подумала, да только… ну…
Разумовский, выпив, не отрываясь, чашку остывшего чая, примолк, опустив на грудь красивую голову. Рита не прерывала молчания. Она знала: о многом говорить нельзя. Она собралась уходить. Ее дело было сделано, а утруждать своим присутствием такого знатного вельможу она не считала себя вправе.
– Благодарствую, – сказала она, допив маленькими неторопливыми глотками чашку чая и ставя ее на блюдце. – Простите, Алексей Григорьевич, что по старому знакомству обеспокоила вас своею просьбой.
Она поднялась с кресла.
– Посиди еще трошки… Сказал – не мешаешь, – капризно сказал Разумовский. – Дай высказать самое мое сокровенное. Треба знати, Маргарита Сергеевна, в те юные годы, когда встретились мы с тобой, крепко ты мне полюбилась, да только в те поры я и думать не смел о тебе. Ты же все смеялась с меня… Придворный певчий! Знамо ли, ведомо было тогда, как вознесет меня хвортуна. И ныне гляжу на тебя, как ты мне осанкой, глазами, всем карахтером своим нашу великую княгиню напоминаешь. И от сего – мысли. Ты, как и она, женщина, рожденная мужчиной. В тебе мужское начало сидит, и оттого говорить с тобою редкая для меня услада.
– Помилуйте, Алексей Григорьевич, – смутилась и покраснела Рита. – Вот не ожидала. Может, разрешите мне спросить вас о том, что меня и за границей мучило. Ведь я I когда-то кипела в самом котле политических страстей, на разведки по казармам ходила… Почему же императрица – ведь разумница она у нас на редкость – о том не подумает, кому престол сберегать? Почему замуж не вышла? Может быть, и свой наследник, прямое семя Петра, у нас стал бы на Руси. Кто такой нынешний наследник, почему на нем остановилась государыня, кто такая великая княгиня и каковы отношения к ней государыни-матушки?
– Эк, забросала вопросами! Не остыла, видать, в тебе старая жилка, во всем сама смотрительницей хочешь быть. Обо всем государыня гарненько подумала. Трохи на престоле окрепла, огляделась трошки, зараз стала искать ближайшую родню, чтобы законно наименовать себе наследника. Добре!.. Ближайший!.. Е, чаривниченько моя, Маргарита Сергеевна, не всегда закон и право к добру ведут. Ближайший нам – сын родной сестры государыни – царевны Анны Петровны, та же в ней кровь Петра Великого течет – герцог Шлезвиг-Гольштейн-Готторпский Петр Ульрих… Верно, мать его русская, да мать не прожила и двух месяцев после его рождения. Да и Анна… Разве такая она была, как наша Елизавета? Ребенок рос среди немцев и вырос немцем. Я помню, императрица Анна Иоанновна, поминая его, не раз с досадой молвит: «Вот еще чертушка растет!..» Ось подивиться!.. Чертушка!.. Его готовили на шведский престол – его бабка по отцу родная сестра Карла Двенадцатого. Его учили шведскому языку и лютеранскому катехизису. В феврале тысяча семьсот сорок второго року он прибыл сюда и сразу отправился на коронацию императрицы в Москву. Наследник!.. Его треба учить русскому языку, переводить в православную веру, воспитывать… Е, ни, треба знать его карахтер… Шалун. Ребенок. У него на уме скрипка, собаки и вино. Ему его немецкие лакеи дороже русских вельмож и учителей. Государыня все сие видит и решает его поскорее женить на какой прекрасной девушке, чтобы изменить направление его мыслей. Может, помнишь, Маргарита Сергеевна, что у нашей государыни в дни ее юности две большие любви были: король французский Людовик и епископ Любский, чьею невестою она была. Память о сем епископе для нее священна. Молодшая сестра того епископа принцесса Шлезвиг-Гольштейнская Иоганна Елизавета вышла замуж за князя Цербст-Дорнбургского Христиана Августа, и от того брака двадцать первого апреля тысяча семьсот двадцать девятого року родилась дочь, Цербстская принцесса София Фредерика. Затребовали ее портреты – дивчина на диво – кароока, чернобрива, билолица, а умница!.. Ее пригласили сюда. Через малое время и оженили мы ребенка Петра Федоровича на только что восприявшей православную веру девочке Екатерине Алексеевне. Их поселили с государыней, в Зимнем дворце. Отделали им рядом с нами половину. Вот так столовая государыни, а так их горницы. Полюбилась великая княгиня государыне, одружились они. Да що!.. Доли не шукае!.. Разве такого мужа надо было великой княгине? Он, чаю, и детей делать сам не разумеет… Провертел он дырки в стенах к нам и с лакеями своими подглядывал за нами. Государыня в иной час любит отдохнуть, не на людях посидеть в тиши напростяка, а он, значит, подсматривает, с немецкими своими лакеями смеется над государыней русской… Над теткой, которая его облагодетельствовала! Ему за двадцать лет, а он в солдатики играет. Солдаты у него такие из муки и крахмала поделаны, в униформах, красками цветными изображенных, и в кабинете крепость сделана из дерева и бумаги. И такое дело, ось подивиться! Крыса забралась к нему в крепость и погрызла одного солдата, так он, ту крысу поймав, судил со своими лакеями ту крысу полевым судом и, приговорив ее к смертной казни, ту крысу повесил на верках игрушечной той крепости! Ото ж гарно!.. Муж великой княгини!.. Наследник российского престола! В церкви стоять не знает. Перемигивается с фрейлинами, хихикает… Монстр!
