Владимир вспомнил, что Святополк отказался смотреть на пляски голых девок, и хмыкнув в уме, — монах! — бросил на пасынка пытливый взгляд и спросил:
— А ты случайно в монахи не собираешься?
— Нет, отец, — смиренно ответил Святополк, пряча глаза и откусывая от пирога совсем маленький кусочек. — Я — князь, Божьей и твоей волей. Но будет ли другая воля, твоя... или Бога... я ее исполню.
— Понятно, — проговорил Владимир и стал пить молоко из серебряного стакана большими глотками. Допив молоко, он отодвинул стакан в сторону и, странно посматривая в сторону, спросил:
— Скажи, Святополк не беспокоит ли твои земли польский король Болеслав?
Святополк машинально проследил за взглядом Владимира. В темном углу под небольшой греческой иконой трепетал чуть живым цветочным лепестком красный огонек лампады. По освещенному слабым светом лицу стекали красные кровяные потоки.
Король польский Болеслав сосед беспокойный, у него ко всем соседям претензии. Но большой войной идти на Русь опасался, разозлившись, Владимир мог собрать дружины сыновей, и тогда ему не составило бы труда повторить то, что его предки сделали с Туровцами. И хотя и звался Болеслав Храбрым, однако голову свою берег и попусту ей не рисковал. Тем не менее и малый кусочек откусить не стеснялся, а потому периодически тревожил набегами ближние Русские земли.
Владимир знал об этом прекрасно, так как сам Святополк регулярно посылал к Владимиру гонцов с известиями о событиях, происходящих на рубежах.
Поэтому этот вопрос насторожил Святополка, и он даже отставил от себя стакан. Предполагая, что Владимиру стало известно что-то большее, чем он сообщает, Святополк ответил осторожно, точнее, повторил то, что уже ранее сообщал:
— Поляки тревожат наши городки, но серьезной войны избегают.
— Так, так, — проговорил Владимир и уставился в глаза Святополка змеиным немигающим взглядом.
По спине Святополка невольно пробежала невольная холодная дрожь. Поняв, что сейчас произойдет самое главное, ради чего его звал Владимир, он замер, даже дыхание затаил так, что, казалось, он совсем и не дышит. В зрачках слабо полыхнула багровая зарница отблеск кровавых потеков на иконе.
Владимир заметил испуг Святополка и, наслаждаясь этим страхом и высасывая его из молодого человека, как ночной вампир кровь из спящей юной девственницы, с минуту молчал.
В тишине набатным колоколом разрывалось сердце, и Свя-тополку казалось, что сердце вот-вот выскочит из его груди и он умрет. В горле застыл холодный ком. Он даже боялся движения невольной мысли. Только мозг, как падаль, грыз голодным шакалом вопрос, неужели кто подслушал его разговор с матерью и передал Владимиру обещание искоренить его род? Но кто и как? Двери были хорошо заперты. Но для предателей нет запертых дверей. Тогда — кто предатель?
Наконец, Владимиру надоело тянуть паузу, и он, отведя взгляд от остекленевших глаз Святополка, выложил озабоченно:
— Печенеги нас сильно беспокоят. Хочу я сходить на них большим походом, чтобы надолго отбить им охоту нападать на наши земли. Но мне нужна передышка с запада, чтобы Болеслав, пока мы будем ходить в степь, не ударил нам в спину. Поэтому есть у меня намерение заключить с Болеславом мирный договор.
Святополк облегченно выдохнул из груди морозный воздух, ситуация начала проясняться. Святополк повеселел, губы невольно растягивались в улыбку. Киевский князь часто заключал мирные договора с соседями, хотя те не всегда соблюдались. Правда Святополку не очень пока было понятно, зачем ради этого Владимир позвал его в Киев. Какой он мог дать совет Великому князю?
Но главное Святополк узнал, — к нему со стороны отчима нет притязаний и обид.
И так как вопрос был задан, то следовало говорить свое мнение. Ответил Святополк туманно:
— Мирный договор — дело полезное; только вряд ли Болеслав сдержит свое слово, коварен он. Только сила может его сдержать.
— А у нас найдется на него и гарантия, — многозначительно сказал Владимир и выложил главную мысль: —- В подтверждение договора мы требуем его дочь.
Вот теперь Святополк окончательно понял, зачем его призвал к себе Владимир, однако не подал виду, — все, что нужно, отчим скажет сам.
Владимир усмехнулся в пышные усы.
— Так что готовься к свадьбе.
Святополку осталось покорно склонить голову.
— Сделаю, как велишь, отец.
Владимир уверен был и до этого, что Святополк поступит именно так, как он рассчитывает. Однако в глубине его души все же томилось смутное подозрение, что Святополк презирает его, а потому подчеркнуто покорен. Владимиру иногда думалось, чтобы, может, было бы лучше, если бы пасынок проявлял непокорность, свой дурной нрав, по крайней мере все было бы ясно. Но пока повода придраться к Святополку не было, он вел себя как послушный и преданный сын.
— Святополк, может, ты хочешь развлечься? Сегодня мы будем в Днепре топить язычников, — предложил Владимир, помня что, сколь монахи сторонятся женщин, столь же они любят участвовать в мучениях людей.
Святополку это было неинтересно, и он отказался, сославшись на то, что в связи с предстоящей свадьбой у него появляется много дел и потому ему надо срочно вернуться в Туров.
— Как хочешь, — с усмешкой ответил Владимир и предупредил: — Свадьбу будем играть в Вышгороде. Так что переезжай из Турова скорее.
Покинув комнату Владимира, Святополк, пока шел к себе, все же вынужден был отметить прозорливость отчима, — женив его на дочери польского короля, он убивает даже не двоих зайцев сразу, а намного больше. Из враждебного польского короля он сразу получает союзника.
Владимир же, после того как Святополк ушел, думал, что Святополк совсем не смиренный монах, он умен и хитер, а потому трудно придется Борису, когда придет время брать наследство отца.
Глава 6
Сообщив пасынку о том, что собирается его женить, Владимир не стал откладывать дело в долгий ящик. Через месяц он заявился с дружиной в Вышгород, и с городка сон как рукой сняло. Едва заметив княжескую дружину, почтенные мужи тут же попрятали своих дочерей и жен в запертые на увесистые замки терема с дубовыми дверями толщиной в ладонь. Но и мореный и твердый как камень дуб не мог сдержать любвеобильного князя и его дружину.
Они вели себя как банда разбойников, захвативших городок. Стоило девке или бабе неосторожно высунуть нос за дверь, как она попадала на глаза вечно хмельных дружинников, не пропускавших ни одной юбки. От их необузданного похотнош вожделения спасались разве что старухи да малые девчонки.
Тех же мужей, которые им мешали, безжалостно били. И через пару дней пребывания князя Владимира в Вышгороде многие мужья, наученные горьким опытом, драными бородами и синяками на боках, заслышав сладострастные женские стоны и пыхтение в каком-либо амбаре, старательно обходили его стороной. Честь жены или дочери, конечно, им была дорога, однако свои бока ближе. В конце концов у баб не сотрется оттого,,что они переспят с княжеским дружинником.
