— Встречай своего брата, — проговорил он глухо. — Как я и обещал ему, я привез его туда, куда он и хотел.
Святополк порывисто обнял Добрыню:
— Спасибо, друг!
Затем он прошел к колеснице. За ним подошли женщины. Под зелеными сосновыми ветвями, источающими печальный смолистый запах, виднелся сверток из шатровой ткани.
— Что это? — спросил Святополк, хотя заранее знал ответ.
— Это брат твой, — сказал Добрыня.
— Разверните, — проговорил Святополк.
Добрыня подал знак, и несколько отроков с почтительной осторожностью развернули шатровое полотно.
Святополк побледнел. Борис был в белой ночной рубахе, покрытой расплывшимися пятнами запекшейся черной крови. На лице Бориса запечатлелась предсмертная мука.
Женщины тихо взвыли.
Святополк обнял тело брата и заплакал:
— Брат мой. Кто же тебя погубил?
Чтобы рассмотреть раны убитого брата, Предслава подошла ближе. И как только она подошла к колеснице ближе, вновь жалобно прозвенела лопнувшая струна, а из раны на груди скользнула кроваво-красная капля. Предслава, вспомнив старое поверье, что кровь сочится из ран, когда к телу жертвы подходит убийца, испуганно отшатнулась. Но тут же пришла в себя. И отойдя к женщинам, ядовито зашипела:
— Кровь проступает из ран убиенного, потому что его убийца рядом.
Женщины вытянули шеи, чтобы разглядеть текущую кровь. Толком они ничего не рассмотрели, тем не менее зачастили мелким крестом и охотно поддержали хитрую обманщицу:
— Бог все видит, и знак подает. Ирод окаянный, убил брата, а теперь лживо льет слезы над ним.
Тут же они испуганно затихли, так как, попечалившись над телом брата, Святополк отступил в сторону, давая место у тела неизвестному окружающим гридню.
Микула быстро осмотрел мертвое тело. Тронул пальцами некоторые места, поправил рубашку, затем также отступил в сторону, уступая место другим, желающим отдать последнюю дань уважения князю Борису.
Святополк велел отвезти тело в Вышгород и похоронить Бориса в церкви св. Василия, а сам отправился пешком на гору. На гору, где находился княжеский дворец, олицетворявший власть, ради которой умерли уже двое. Однако Святополк хорошо знал, что это только начало длинной цепи убийств.
Рядом с князем шли Свенельд, Добрыня и Микула. Остальные воеводы, ведя под узды коней, отстали немного, настолько, чтобы князь мог вести доверительную беседу с сопровождающими его людьми.
Когда прошли с десяток шагов, Святополк с заплаканным безрадостным лицом, молчавший до этого, спросил Добрыию:
— Известно ли, кто убил Бориса?
Добрыня ответил невесело:
— К сожалению, неизвестно. Я знаю только, что его проткнули копьями через стену шатра. Когда же охранники попытались задержать убийц, они убили и их и ушли задами.
Святополк вздохнул и обратился к Микуле:
— Ну, а ты что скажешь, ведун?
Добрыня, не знавший Микулу и считавший его обычным княжеским отроком, после слов князя взглянул на него с нескрываемым удивлением в глазах.
Микула задумчиво проговорил:
— Борис умер не от ран, нанесенных ему копьем.
Святополк недоверчиво спросил:
— Почему ты так считаешь?
— В груди Бориса есть особенная рана.
— Какая?
— У него пробито мечом сердце, и это сделано позже, — сказал Микула.
— Как позже? — горячо спросил князь, резко останавливаясь. — Как ты это узнал?
— Этому есть много примет, — но наиболее наглядно то, что на полотне, в которое был завернут Борис, остались следы от меча, — пояснил Микула.
Святополк обратился к Добрыне:
— Воевода, так что ты скажешь на это?
Добрыня холодно проговорил:
— А то и скажу, что прав твой ведун! Борис был жив, когда мы его клали в повозку, поэтому мы и торопились в Киев.
Святополк спросил:
— Кто сопровождал раненого Бориса? Что он говорит?
— Боярин Блуд с четырьмя гриднями, — ответил Добрыня, и к его лицу прихлынула кровь. У него появилось смутное подозрение об истинной роли Блуда в смерти Бориса.
— Боярин Блуд старый предатель, — неприязненно проговорил Святополк.
Добрыня, вспомнив о событиях давно минувших лет, когда с помощью Блуда был убит Ярополк, и, подумав, что Святополк несправедлив к старому боярину, попытался заступиться за него:
— Блуд был не один, вместе с ними были четверо дружинников. Вот их имена: Елович, Ляшко, Талец, Путша. Они клятвой подтвердили слова Блуда.
Свенельд вмешался в разговор:
— Слышал я об этих дружинниках. Воины сильные, но корыстолюбивые.
Добрыня злобно огрызнулся:
— Мы все корыстолюбивы, и золотой телец наш бог. Уж не хочешь ли ты сказать, что их Блуд подкупил. Но в таком случае, откуда может быть вера мне?
Свенельд также обозлился:
— Вера тебе? Да никакой! Ты даже своего князя не уберег!
В горячке воеводы начали хвататься за рукоятки мечей, и Святополк поторопился прекратить спор.
— Выяснить все просто, достаточно спросить Блуда и этих гридней, — сказан он и потребовал: — Зовите их сюда.
Получив приказ, по колонне пробежались отроки и вскоре вернулись с докладом, что они не нашли ни боярина Блуда, ни названных гридней; и как говорят дружинники, они исчезли еще в дороге.
— Что скажешь на это, Добрыня? — зло спросил Святополк,
Добрыня вынужден был признать свою неправоту.
— Темное дело, — проговорил он неохотно и забормотал: — Ах, негодяи, неужели это они убили Бориса...
Свенельд опять едко задел Добрыню:
— Похоже, ты, воевода, стар стал, дальше своего носа нс видишь.
Добрыня тяжело вздохнул, но не нашел, что ответить.
А Святополк двинулся дальше. На ходу он проговорил:
— Нет никаких сомнений, что убийство Бориса дело рук Ярослава. Он убил его, потому что тот хотел помириться со мной. Но в борьбе за власть он также безжалостно убьет и других братьев...
Свенельд продолжил его мысль:
— Поэтому надо их предупредить, чтобы опасались Ярослава.
Добрыня обратился к Святополку:
— Князь, теперь я остался без князя и без дружины...
Святополк предложил:
— А ты послужи мне.
Для другого бы воеводы предложение Святополка было вполне подходящим. Но Добрыня вспомнил, как еще два дня назад уговаривал Бориса воевать со Святополком за власть над Русью, а еще раньше многие годы пытался погубить опасного пасынка. Да он и сейчас не испытывал к нему добрых чувств, и все слова Святополка казались ему хитрым обманом. Все же нелегко было старому воину резко переломить свои принципы.
