Конечно, Анна захотела почитать. Потом, когда всё будет написано. Но до того, как будет снято. Паша рассказал об атмосфере страшной секретности, в которой пишутся сценарии. Для Анны, конечно, будет сделано исключение. Тут вдруг пять дней закончились.
Заказчика не было, но теперь он писал для соседки. На диване, с опухшей мордой, он не мог произвести впечатления. Другое дело – придуманный мир. Когда он покажет Анне свой остров, она позабудет про явь.
Паша вернулся в начало, добавил где-то весеннего ветра, где-то падающих листьев. Героям приделал мелких жестов. Ей – дрожания пальцев и внезапных слёз, ему – морщин на лоб. Обычно этого всего нет, это режиссёр додумывает. Но у Анны в воображении должно получиться кино.
Паша не спешил. Даже наоборот, оттягивал премьеру. Он вообще тревожная личность, во всём сомневается. Три недели ушло на доработку финала. Ещё две – на чистку языка. Выбросил наречия, прилагательные, возвратные причастные обороты, а глаголов, наоборот, добавил.
Неожиданно, и даже не кстати, объявились креативные продюсеры кинокомпании «Слон», Тимур и Володя. Попросили показать результат. Отправил им что есть. Сказал, ещё будет править.
Пашин тестостерон дал интересный эффект. На него откликнулся киношный князь Иван Абрамович. Теперь и он захотел любовную драму. Такую, чтобы на Каннский фестиваль отвезти не стыдно. Криминальный боевик в Канны не отправишь, фантастический триллер тем более. А Пашины провинциальные сопли – самое оно. Снова начались переделки. Сыр решили оставить. Европе понравится. К тому же нашёлся другой спонсор, огромная ферма под Воронежем. Снова спорили об арке персонажей, поворотных моментах и на любимую тему Ивана Абрамовича – о Точке Хуже Некуда. Теперь и он руководил лично.
– Понимаешь, герой должен всё потерять! Это бездна, надежды нет.
– Что ж его, обанкротить?
– Он живёт не ради денег. Какой у него основной мотив?
– Любовь.
– Ну вот. Значит, она, его любовь, уезжает бесследно и навсегда. И пусть он покажет, как ему плохо. Пусть захочет утопиться, но как-нибудь изящно. Без камней и верёвок.
– Но мы же его не утопим?
– Нет, конечно. У нас же не трагедия. Заканчивай быстрей, и отдаём в производство. Обнимаю.
Целый месяц Селиванов скакал по киностудии, дорабатывал на ходу диалоги, что-то переписывал под актёров. Но в первый съёмочный день понял – пора.
Он распечатал сценарий. Надел дизайнерский свитер. Щетину – маркер занятого человека – решил оставить. Распечатал гонорар. Взял вина, сыра и сушёных каких-то деликатесов. И отправился к Анне. От её двери на лестничную клетку шли белые следы. Раньше Паша их не замечал. Но теперь насторожился.
Дверь открыл южанин в костюме штукатура, а может, плиточника. За его спиной виднелась разруха. Ни мебели, ни обоев. Технический свет, вёдра, мешки и рулоны. И провода свисают, как вырванные жилы.
– Привет! Я сосед, из квартиры напротив. А хозяйка-то где?
– Хозяйка внизу. Только приехал. Сейчас придёт.
Мужские окончания в глаголах Паша приписал сложностям перевода со штукатурного языка. А зря. Пришёл новый хозяин квартиры. Купил недавно. О бывших владельцах ничего не знает, с телефоном помочь не может. Оформлял через банк и маклера. Прежняя хозяйка, он слышал, собиралась за границу переезжать. Паша выпросил телефон маклера. Тот обещал найти номер и перезвонить. Во второй раз сказал, что вот-вот пришлёт смс. В третий – не поднял трубку.
В домоуправлении нахамили. Они тут не справочный стол. Селиванов врал, что соседка сбежала, заняв денег. Паше сказали – надо было головой думать. Тогда Паша выбрал бухгалтершу постарше и проявил себя сценаристом. Сочинил историю несчастной любви. Дескать, втрескался, но всё откладывал признание, а теперь она уехала. А он спать не может, царапает по ночам обои. И показал сломанный ноготь. Бухгалтерша рефлекторно откликнулась на слова «любовь», «страдание» и «обручальное кольцо». Не жалея рабочего времени, вместо законного чая с пирожными она сходила в архив. Выписала нужное. Соседку звали Анна Николаевна. Фамилия – Новикова, 32 года, зубной врач. Новое место жительства не известно. Зато есть номер.
Паша вчерне набросал речь, перекрестился и позвонил. Но ни в этот день, ни через неделю или месяц никто не снял трубку. Видимо, соседка не только покинула страну, но и номер поменяла.
…В Каннах фильм не победил. Но две награды на провинциальных фестивалях заработал. Это значит – не самое плохое кино. На фестивальном просмотре в Польше одна женщина сказала другой:
– Удивительное дело. Эту историю мне рассказывал мой знакомый. Говорил, что работает сценаристом.
– За тобой ухаживал настоящий сценарист?
– Это я за ним ухаживала.
– Да ладно! Чтобы ты за кем-то ухаживала! Он богач? Красивый? Как Пирс Броснан?
– Обычный. У него сотрясение мозга было.
– А, понимаю. Что ещё так красит мужчину, как сотрясение мозга. Очень сексуально.
– Мой бывший ему врезал. Не знаю, за что. Они сцепились в коридоре. Лоси. Гон у них был.
– Так этот сценарист ещё и горячий?
– Главное – мой-то на условно-досрочном. И вот, чтобы моего не упекли, я кормила соседа супом. В знак дружбы.
– Надо было у соседа и остаться. В знак дружбы. Была бы сейчас сценаристихой.
– Мне тогда нравились негодяи. Лучше бы упекли, как потом выяснилось.
Женщины вышли из кино. Им обеим за тридцать. Но по внутренним ощущениям – двадцать четыре. Ощущения подзуживают ещё поскакать. А паспорт утверждает, пора вить гнездо. Любопытная женщина разволновалась. Стала пытать ту, что упустила сценариста.
– А какой он?
– Никакой. Добрый пельмень. Снимал однушку в спальном районе.
– Телефон остался?
– Где-то есть.
– Дай, позвоню.
– Вот ещё. Я сама могу позвонить.
– Тебе же пельмени не нравятся.
– Во-первых, у меня изменились ориентиры. Во-вторых, тогда он был пельменем, а сейчас сценарист с наградами.
– Аня, не вредничай. Тебе же он не нужен!
– А тебе он зачем? Ты обратила внимание, как зовут героиню? Человек целый фильм мне посвятил! Он мечтает обо мне! А ты ему не нуж-на!
– Дай телефон, и через год поглядим, как будут звать героинь в фестивальных фильмах. Уверена, хоть одна окажется Ольгой.
– Это с тебя, что ли, кино снимать?
Анна рассмеялась. Ольга надулась. Сказала:
– Ну и пожалуйста. Тоже мне бином Ньютона. Позвоню на студию, представлюсь польским радио. Попрошу интервью у сценариста. Через год, на свадьбе, у меня не будет ни одной подруги по имени Анна.
Теперь и вторая обиделась. Целый квартал шли молча. Анна сдалась первой.
