Ларсен затребовал у официанта бумагу и карандаш.
…Совсем не просто в нескольких строках описать попугая. Текст должен быть простым и ярким. Нужно точно описать черты характера и привычки. Чрезмерно хвалить нельзя. Полюбят по описанию, не отдадут. В результате вышел пронзительный опус. Вот он:
Пропал попугай с хохолком. Просьба вернуть за вознаграждение. Советуем не доверять его обаятельному виду. Характер сварливый, кричит по ночам. Нуждается в дорогом лечении от заразной болезни.
Это Кира добавила от себя.
– А если спросят, чем болен? – спросил Том.
– Чума. Или холера. Чтоб наверняка отдали.
– Мне кажется, хватило бы обещания денег. Ничто так не побуждает к доброте, как жадность!
Кира запомнила это мудрое замечание, но переписывать не стала. Она знала своего попугая со времён, когда он был голубым яйцом. Уже тогда Жакоб был обворожителен. Девочка готова была прожить с ним всю его жизнь, но он улетел.
Немного поспорили о том, клеить ли объявления на мусорных контейнерах. С одной стороны, там людно. С другой – обидно для улетевшего. Кира не хотела бы читать рассказы о себе в таком месте. Ларсен считал – результат дороже предрассудков.
Первое объявление прилепили на самый полный, а значит, и популярный контейнер. Второе – на двери магазина. Потом украсили столбы. Майор велел возвращаться домой и ждать.
…Том был чрезвычайно собой доволен. Служебное рвение проявил, девочке подарил надежду. Он немного знал о попугаях. Но уверен был, следствие окончено. Весь следующий день он наводил порядок. Не как обычно, лопата и мешки. Очень аккуратно. Пришлось завести тряпку для пыли, а многим вещам придумать места хранения. И не зря. Утром вернулась Кира. Принесла печенье. Стали пить чай. В разговоре Том избегал слов «белый», «хохолок» и «перья». Кира рассказала, как провела время в разлуке.
Раньше за ужином папа шутливо тыкал в Жакоба вилкой, называл пирожком. Попугай смешно убегал. Ирония и юмор украшали семейные ужины. Теперь даже спагетти проскальзывали с трудом. В первый день они с папой ждали звонка. Но звонила только бабушка.
В десять вечера, когда осталось в отчаянии помыться и лечь спать, позвонили Хаттунены. Папа убежал в том трико, которое Кира считает позором. С собой взял клетку, попугайские игрушки и банку орехов, и кошелёк для выражения благодарности. Так в дом вернулся попугай.
Было ясно, у него стресс. Он сам не свой от увиденного за стенами. На имя не реагировал, не хохотал, не играл с колечком. Попугай прилетел к Хаттуненам, живущим на другом краю острова, в деревне с названием Молокозавод. Они бы хотели оставить себе такого ангела, но совесть и папина сотня победили их любовь к прекрасному.
Утром приехала бабушка. Осмотрела беглеца и сказала:
– Кажется, это не наш попугай.
– Как ты можешь! Он же слышит! – Кира всплеснула руками. Бестактность родных её поражала.
– Это точно Жакоб! – сказал папа. – Увидев меня, он посмотрел вот так!
Папа изобразил любящий взгляд. Кира и Бабушка решили, что папе не стоит играть в театрах. Спать легли счастливыми. Но утром Кира увидела Жакоба на шкафу. А в кухне встретила ещё одного Жакоба. Их родной оказался женщиной. Всё это время он сидел в шкафу на яйцах. Теперь у них два попугая, но потенциально их число бесконечно.
Беременная вернулась в шкаф. Дома запрещено шуметь, чтобы не беспокоить будущую мать и не вызвать преждевременные роды. Папа ищет положительное в жизни с двумя попугаями.
– Что говорит?
– Говорит, один попугай собеседник, два попугая – бразильский фестиваль.
– А ты что думаешь?
– Я сосчитала. Если они начнут плодиться, через пять лет у нас будет сто двадцать восемь попугаев.
– И что? Кто будет их расстреливать? Начальник полиции?
– Помогите вернуть попугая Хаттуненам.
– А папа?
– Он стесняется.
– Я тоже стесняюсь.
– Как вам печенье?
– Вкусно.
– Сама пекла. Хаттуненам надо объяснить, что разбрасываться попугаями – жестокость. Вас они послушаются. Мне поехать с вами?
– Ни в коем случае. Присутствие детей на полицейской операции исключено.
– Вы собираетесь стрелять?
– Там посмотрим, – сказал Том и мрачно поглядел в сторону Молокозавода.
Сферический мужчина в вакууме только ел бы и спал. Он может всё, но не хочет ничего. Женщина наоборот, не может ничего, но хочет всего. Благодаря женщинам, мужчинам никогда не будет скучно. Их надо отвезти на пляж, пожалеть, прикрутить картину к стене, поймать попугая, потом подарить его людям, которые только что от попугая избавились.
По дороге к Хаттуненам майор насчитал четыре вида дождя. Мелкий, висящий облаком, крупный косой с ветром, густой сразу со всех направлений и четвёртый – просто дождь без изысков и характерных особенностей. Через два часа, выбритый и отглаженный, Том Ларсен подъехал к дому жуликов. В машине стояла клетка с попугаем.
Хаттунены такие же, как их дом. Невысокие, крепкие, с глазами-бойницами. Их не сдвинут с места ни дождь, ни ветер, ни штаб-сержант.
– Я к вам с хорошей новостью! Попугай Бруно Сеппа нашёлся! А эта чудесная птица может пожить у вас! Поздравляю!
Хаттунены спрятали руки за спины, как дети, которым суют ненавистный веник.
– Ваш попугай?
– Нет.
– Но Бруно Сепп утверждает, что получил птицу из ваших рук.
Фермеры опустили головы. Будь на дворе восемнадцатый век, уже схватились бы за топоры.
– В результате розыскных мероприятий установлено: воспользовавшись тёмным временем суток, вы подсунули гражданину Сеппу поддельного попугая.
– Вы суньте ему палец, узнаете, какой он поддельный.
– Соседи говорят, это ваш попугай. Вам грозят статьи за жульничество и подлог.
Том достал наручники.
– Руки!
Хаттунен послушно протянул два кулака, каждый с кочан капусты. Ногти на больших его пальцах огромные, выпуклые, заползающие на бока. Один хиромант говорил, что такие бывают у жестоких убийц. Том спрятал наручники.
– Попрошу не покидать остров до окончания розыскных мероприятий, – сказал полицейский. Потом сел в машину и уехал.
Так в отделении полиции острова Муху появился попугай.
– Это кто? – спросил капрал Михкель Сакс.
– Это важная улика. Найди инструкцию по хранению и начинай ухаживать. А мне домой надо.
Только вернулся, пришла Кира. Видно, ждала в засаде. Том обрадовался. Рядом с девочкой солнце ярче светит.
– Отдали попугая?
