Капитан доказывал, что никакой он не кобель. Хельга тоже что-то доказывала, хоть и не взялась бы это сформулировать. За неделю до Нового года капитан заметил вскользь, что собирается праздновать один. Буду, говорит, дома сидеть. Устал чего-то. Хельга промолчала. Ждала продолжения.
Он добавил, ему с ней удивительно легко. Если найдётся время заскочить, он был бы очень рад. Посмотрела бы, как живут капитаны. Хельга ответила, что пока не знает своего новогоднего расписания. Возможно, получится. И, конечно, у неё всё получилось.
Хельга отметила с удовольствием отсутствие женских маркеров в интерьере. Квартира просторная, окна огромные, но занавесок нет. В углах пыль, но центр выметен отлично. Вымытую посуду капитан запихивал в шкаф, возможно, ногой. Всё неловко и оттого вдвойне прекрасно.
Хельга стала первой женщиной, получившей ключи от этой берлоги. И уж Хельга сразу повесила занавески. Чтобы всякий понимал, территория занята.
Том Ларсен с радостью находил её следы. Вдруг одежда в шкафу сложена. Щётка не валяется как ей удобно, а висит на гвоздике. Чашки переставлены из сушилки в шкаф. Причём не просто кучей (это же чашки!), а с какой-то марсианской логикой, картинками к зрителю. Будто кто-то посмотрит, прежде чем взять. На подоконнике появилась пальма. Обувь, одежда, коробки, бельё – все вещи стали выстраиваться в шеренги, будто тоже закончили полицейскую академию. Распределение вещей по цветам оказалось дороже принципа их доступности. Каждую эту глупость капитан готов был расцеловать отдельно.
Том расслабился, поправился, купил телевизор. Спать стал крепко и даже похрапывал. Но проснулся однажды в холодном поту. В квартире кто-то был. Чужие люди вошли, и этот трогательный момент Ларсен упустил. Очень тихо он потянулся к шкафчику с пистолетом. Резкий голос сказал:
– Не надо шума. Просто поговорим. Включи свет.
Том включил ночник. В кресле сидел председатель комитета по обороне генерал Лаас. Зачем пришёл и как умудрился сесть, не скрипнув – не понятно. А может, и скрипнул. Всё-таки постоянная женщина разжижает мозг. Хельга тоже проснулась, села в кровати. Она понимала только то, что надо прикрыться. Занавесилась одеялом до подбородка и ну моргать на генерала.
За спиной военного стояли два мордоворота. В управлении их капитан не видел. Видимо, армейские. Генерал Лаас молчал. Мимические мышцы он отключил ещё в молодости, по долгу службы. Но сейчас выглядел особенно бесстрастно. Это значило, что дела плохи. Том, насколько мог, сохранял невозмутимость. Нашёл брюки, стал надевать. Не хватало ещё, чтобы его тащили через двор в трусах. А дело, судя по гостям, именно к этому идёт.
– Господин генерал, как-то вы внезапно. Что там? Ктулху проснулся? Варвары напали?
Военный не ответил. Перевёл взгляд на девушку. Даже не взгляд, а ствол огнемёта.
– Собирайся. Домой поедешь.
– Ну папа!
– Папа? – повторил капитан с интонацией, подхваченной из женского сериала. – Это твой отец?
– Я хотела сказать, но времени не было.
– За три месяца ты не нашла времени на слова: «Я генеральская дочь»? Это же всего три слова!
– Вообще-то, это секрет. Был.
– Господин генерал. Можно я вас тоже буду папой называть? Тут такие дела… Мы с Хельгой…
– Никаких «мы». Хельга возвращается домой. А господин капитан, согласно программе защиты свидетелей, отправляется куда ему скажут.
Том похолодел. Конец всему. Занавески вдруг показались основой мироздания. Без них жить не хотелось. Комната закружилась, по стенам поплыли синие пятна. Голова сделалась пустой и лёгкой. Так же пусто и легко, наверное, смотреть в чёрные дула расстрельной команды. Том мог бы кинуться и задушить генерала. Мордовороты сработают быстро, зато потом сразу темнота и никакого «потом».
– Я поеду с ним! И вообще, какая такая программа?
Не спрашивая разрешения, генерал закурил.
– Душа моя, посещение архива заметили. Не только мы, увы. Мою дочь они не тронут. Я всё-таки не мальчик.
Генерал скрипнул зубами, будто всё ещё говорил с дураками, желавшими трогать его дочь.
– Так вот, нас не тронут. А весь личный состав ГПП решено спрятать. Были и более радикальные предложения. Но у нас, слава всевышнему, демократия. Поэтому будут созданы новые личности. И где-то в провинциях появятся новые люди.
– Я поеду с ним!
– Не поедешь! – сказал генерал твёрдо.
– Не поедешь, – сказал капитан печально.
– Интересно, что же меня удержит?
– Девочка моя, он отправится в глушь. Каким-нибудь сторожем. Ты захочешь сбежать, года не пройдёт. А сбежать будет нельзя.
Хельга вскочила, стала ходить по комнате, ежесекундно подхватывая сползающее одеяло. Мордовороты оживились. Им бы хотелось, чтобы Хельга не справилась, но девушка попалась ловкая.
– Это всё из-за выборов? Они боятся?
При слове «они» и Хельга показала на люстру. «Это у них семейное» – подумал Том. Ей никто не ответил. Хельга повернулась к Ларсену.
– А ты? Разве не хочешь, чтобы я поехала с тобой? Отвечай! Что молчишь?
– Не хочу.
– Таа-ак. Почему?
– Папа прав.
Генерал закашлялся.
– Господин капитан! Попрошу…!
– Да какая теперь разница. Папа прав. Я знаю места, в которых живут эти свидетели под защитой. Какой год! Ты сбежишь через неделю. Не хочу тебя мучить. Тем более не хочу видеть твой дымный след.
– Не годится. Назови лучшую причину.
– Что ж, изволь. Я тебе изменил. Вчера, в два часа.
Тут дочь генерала, сам генерал и даже мордовороты вытаращились на Тома.
– Спроси у папы. Он наверняка за мной следил.
Генерал хмыкнул неопределённо. Потом кивнул. Хельга села на кровать, спиной ко всем.
– Кто она?
– Старая знакомая. На день в город приезжала. По старой памяти не удержался.
С минуту ничего не происходило. Потом девушка встала. Открыто, уже не стесняясь наготы, прошла по комнате. Мордовороты опустили носы. Капитан проводил её взглядом. Так же, наверное, Орфей смотрел вослед Эвридике. Хельга взяла со стула свои тряпочки, вышла из комнаты.
– Куда меня сошлют? – спросил Том негромко.
– На остров Муху. Начальником отделения.
– Это за то, что я совратил вашу дочь? Или правда дело в старых грехах?
Генерал неопределённо покачал головой. Вернулась Хельга. Тонкая, волшебная. Ни трусов, ни колготок, только пальто на голое тело. Не глядя на отца, обратилась к Ларсену.
– Скажи, зачем ты это сделал?
– Не знаю.
– Тебе было хорошо с ней?
