Материалы непосредственно о войне в изложении нынешних победителей тоже являли чудовищную картину трусости, ошибок и некомпетентности – как со стороны командного корпуса РККА, так и со стороны руководства страны. Немецкие исследователи вдохновенно описывали, как целые армии оказывались без горючего, боеприпасов и командования, после чего попадали в «котлы» и десятками тысяч сдавались в плен. Но ведь и в той истории, которую парень учил в школе, – и в ней рассказывалось, что в сорок первом все было ужас как плохо! Внезапное нападение, потом отступления, котлы, прорывы… деталей Алекс не помнил (нет, в школе как-то учил, но именно как-то, а как закончил – так все быстро выветрилось из головы), но ощущение того, что летом сорок первого произошло нечто подобное описываемому, у него осталось. Хотя там сорок первый описывался, естественно, в первую очередь с точки зрения мужества и героизма солдат, продолжавших сражаться даже в безнадежной ситуации… Но ведь в тот раз победили же! А здесь – нет. Первой, в ноябре, пала Москва, а к весне был захвачен и Санкт-Пет… ну то есть Ленинград. После чего все окончательно посыпалось. К осени же сорок второго вермахт вышел-таки на линию Архангельск – Астрахань. На год позже, чем планировал, но вышел. И пошел дальше…
Алекс голову сломал, пытаясь понять, что именно из его действий привело к такому чудовищному результату. Именно из его – потому что в прошлый же раз выиграли, хоть и с трудом и огромными потерями, а вот после его вмешательства… Но ведь ничего же серьезного он не сотворил! Все ж рассчитано было: минимум вмешательства – максимум дохода! Не может же дело действительно быть всего лишь в раздавленной безымянной бабочке?
[39]
Где именно он накосячил? Может, ляпнул где-то что-то? Например, когда на BASF помогал с наладкой процесса. Так вроде тоже ничего такого не было… Или было? Он почти месяц, пока Бригитта искала возможность запустить процесс его легализации, мучился ночами, максимально подробно вспоминая, что, как, где и кому он говорил. И ничего такого не вспомнил… Хотя одного типа, который мог как-то быть к этому причастен, вроде как вычислил. Хуго Зоммер – молодой технолог с BASF, сделавший позже блестящую карьеру в SD
[40]. Не то чтобы Алекс нашел, где именно он лично прокололся и чем именно этот тип так сильно помог Райху победить, но этого Хуго вспомнил. Тот всегда крутился рядом с ним, сверля Алекса одновременно завистливым и подобострастным взглядом и время от времени делая намеки на то, что с радостью готов поработать с «господином химиком» над его новыми и, несомненно, великими изобретениями. Но поскольку Алекс тогда отложил работу над новыми патентами на время «после последней попытки» – он пропустил эти намеки мимо ушей. И вот, гляди ты, этот уродец сумел-таки сделать карьеру. Правда, немного не в той области, в какой собирался… А может, дело было вовсе не в Зоммере и «соломинку» нужно было искать совершенно в другом месте? Как бы там ни было, в конце концов дело все равно было в Алексе. Искать другие причины было бы банальным малодушием… Но как же все, оказывается, тогда висело на волоске, если пара-тройка неосторожно брошенных фраз и одна совсем не ключевая технология все так изменили…
– Больше никаких поручений не будет, герр Ауэрбах? – уточнил Алекс. После запуска процесса его легализации ему удалось устроиться в лабораторию баканализа «управления привлеченного персонала» Остарбайта. Да-да, в этом времени вполне себе существовали свои «польские сантехники» и «украинские батраки»… Начальник окинул единственного подчиненного недовольным взглядом и покачал головой.
– Ох уж эта нынешняя молодежь… Мы в ваши годы считали для себя честью трудиться не покладая рук и засиживаться на работе допоздна, строя великую страну. К какому итогу она придет с таким ленивым и безответственным поколением – мне страшно даже представить!
– Так я же готов, герр Ауэрбах. – Алекс уставился на начальника преданным взглядом. – Поставьте мне задачу, и я немедленно возьмусь за ее выполнение.
– Идите уж, Майер, – брюзгливо пробурчал Ауэрбах, после чего весьма неожиданно продолжил в прямо противоположенном, чем до этого, духе: – Учитесь все делать вовремя. Я не собираюсь краснеть перед директором департамента за перерасход фонда заработной платы из-за того, что вследствие чьего-то идиотизма и некомпетентности у кое-кого появится необходимость работать сверхурочно…
«Сестренка» позвонила, когда он уже добрался до дома. Ну как дома… комнаты со встроенной кухонькой, которую он снимал. Помнится, в Праге нечто подобное именовалось «гарсонкой». Алекс как-то ночевал в таковой с приятелями-байкерами во время мототура по Чехии. Сняли через Airbnb.
– Привет, ты уже дома? – деловито начала она.
– Да, только что вошел, – ответил парень, стягивая пальто и разуваясь.
– Делай кофе – я сейчас буду…
Бригитта оказалась той еще оторвой. Во-первых, она была… троцкисткой. Да-да – тот портрет мужчины с бородкой, усами, в пенсне и с явно семитскими чертами лица, висевший над ее кроватью, оказался портретом именно Льва Троцкого… Вы только представьте: в центре Тысячелетнего Райха, еще восемь десятков лет назад совершенно определенным образом полностью и окончательно решившего «еврейский вопрос», в начале двадцать первого века вполне себе спокойно существовал подпольный кружок людей, избравших своим кумиром и вождем Льва Давидовича Троцкого, урожденного Лейбы Давидовича Бронштейна… Когда Алекс узнал об этом, он некоторое время пребывал в полном шоке, а затем решил, что в его положении надо как можно быстрее линять куда подальше от подобной родственницы… Впрочем, эти благие желания так и остались всего лишь желаниями. Потому что линять ему было просто некуда. Он оказался практически в центре Райха без денег, без документов, к тому же одетый в такую одежду, которая могла вызвать у прохожих подозрение в том, что он является если не шпионом, то как минимум чужаком. Ну не носили тут в Европе джинсы. Потому что США как «логово международного еврейского капитала» считались в Райхе «естественным противником немецкого мира». И на любые подражания американцам здесь смотрели крайне негативно. Да и вообще, контакты Европы с Америкой тут были не слишком активными, представляя разительный контраст с той ситуацией, которая была привычной для Алекса. Никакого «цивилизованного мира» или «Большого Запада» здесь и в помине не было. А было жесткое противостояние между «Континентальными державами» и «Международным еврейским капиталом». Ну в интерпретации СМИ Райха, естественно… Причем не только идеологическое, но и экономическое, и военное. Напрямую США и Райх не сталкивались уже почти пятьдесят лет, со времен «Исландского конфликта», но мелкие региональные конфликты тлели вовсю… Из-за этого, например, ни о Visa, ни о MasterCard в Европе и не слышали. У Райха был свой «пластик», и давать зарабатывать на своем рынке глобальному конкуренту никто не собирался… Впрочем, совершенно не факт, что имеющиеся у Алекса карты заработали бы и в Штатах. Потому что «дигитализация» этого мира серьезно отставала от того, который парень когда-то покинул. Лет на двадцать, по первым прикидкам… Почему так произошло – Алекс сказать не мог. Потому что, скажем, космос здесь, наоборот, развивался куда как активнее, чем в покинутой реальности. Так, на Луне уже десять лет существовало две постоянные базы – немецкая и американская. Причем немецкая появилась первой. Хотя, если честно, космос, наверное, был единственной областью, в которой эта реальность превзошла изначальную. Все остальное хоть немножко, но отставало… Вот вследствие всего вышесказанного первая же его попытка покинуть «берлогу» Фрица до того, как он решит вопрос с, так сказать, собственной легализацией, непременно окончилась бы очень быстрым задержанием полицией, со всеми вытекающими из этого крайне негативными последствиями. Так что, получалось, куда ни кинь – везде клин. Но в «берлоге» хотя бы есть где поспать, да еще и кормят…
