– Я попробую, – сказала Таня. – Я сейчас без всякого энтузиазма… Без всякого возбуждения и желания… Просто в целях нашей борьбы… Как показать патриархии внутреннюю мангу?
Кларисса насмешливо кивнула.
– Угу. Уже почти поверила. Давай еще раз.
Таня даже разозлилась.
Дело в том, что сама Кларисса была очень хороша на самый строгий патриархальный вкус – поэтому в ее укорах при желании можно было увидеть лицемерие. С другой стороны, Таня не сомневалась, что красота Клариссы действительно всего лишь оружие, и ее мало заботят мысли самцов. Разобраться в этих чувствах было сложно.
И вдруг она поняла, как ответить.
– А ну кончай надо мной издеваться, ящерица, – сказала она неожиданно хриплым голосом. – Ты говоришь, никто не может меня душестыдить и телопозорить? Значит, это не смеешь делать даже ты. Я такая, какая есть. Со всеми своими патриархальными шрамами…
Глаза Клариссы чуть повлажнели. Она обняла Таню и прямо на ходу чмокнула ее в губы.
– Вот это моя девочка, – сказала она. – Теперь верю на сто процентов. Ты молодец. Ты лучшая.
– Так что такое внутренняя манга?
– Просто блесна для патриархии. Привлекательный образ себя. Манга может быть какой угодно. Но ты должна представлять ее во всех подробностях – так же, как и крюк. Дальше ты берешь и натаскиваешь мангу на себя. Или, если хочешь – на ловеласа…
– На кого?
– Я так называю хуемразь, которой ты предъявляешь внутреннюю мангу. Ловелас – это очень странное слово, кстати. Оно из старого английского романа, но в других языках его уже нет. Осталось только в русском и украинском.
– Редкое, – согласилась Таня. – Я только в детстве слышала.
– Мне почему-то нравится, – сказала Кларисса. – Ловелас. Прямо как будто муди свисают и качаются. А ты берешь свой крюк, и чик…
Таня засмеялась. Ей нравился подход подруги. Даже очень.
– Так на кого натягивать мангу? На себя или на ловеласа?
– Тут есть определенная техническая разница. На себя мангу натягивают, когда ловелас с тобой рядом. Например, в одной комнате. Или когда у вас ужин при свечах. При этом лучше сидеть не двигаясь. И держать лицо под определенным углом, который ты отработаешь перед зеркалом.
– Понятно, – сказала Таня. – А когда надо натягивать мангу на ловеласа?
– Когда ловелас далеко, но ты хочешь, чтобы он вспоминал тебя и мучился. Тогда ты представляешь сначала его, потом свою мангу – и натаскиваешь мангу на него. Прямо ему на лицо. Или на затылок. Как ксеноморфа в фильме «Чужие».
– А на каком расстоянии это действует?
– На любом.
– И все?
– Да. Теперь ты знаешь все необходимое. Больше, по сути, мне нечему тебя учить.
– Подожди, – заволновалась Таня. – Но ведь надо, наверно, потренироваться вместе. Изучить разные возникающие тонкости.
– Здесь нет никаких тонкостей. Вернее, каждая игуана придумывает их сама. Это как слова «сезам, откройся». Совершенно не важно, каким тоном их произнесут. Главное иметь на это право. Если игуана тебя отпустила, нюансы не существенны. Ты имеешь право оформлять свою реальность как угодно.
Таня задумчиво кивнула. И правда, когда после встречи с игуаной она поплыла от вулкана к небу, никто не рассказывал ей, как уцепиться за край просвета в облаках, чтобы вернуться домой. Она это сделала сама.
– А насчет внутреннего трепета по поводу красоты… Не расстраивайся – пройдет. Пройдет, как только ты поймешь свою силу… Что это за здание? Это ваша Патриархия?
– Храм Христа Спасателя, – ответила Таня.
Кларисса минуту смотрела на собор.
– На месте Жизели я бы сильно напряглась, – сказала она наконец. – Есть тут где-нибудь веганский ресторан? Я хочу есть.
***
Кларисса пришла попрощаться к Тане домой.
Они выпили вина, поели фруктов с йогуртом, поговорили о последних фильмах. Но у Тани было слишком много серьезных вопросов.
– Скажи, Клэр, а разве ловелас не удивится, если ты покажешь ему другое лицо вместо своего? Неужели он не заметит подмены?
– Заметит, – сказала Кларисса. – Но не удивится.
– Как так может быть?
– Помнишь, я показала тебе в лесу свою мангу?
– Да.
– Моя манга – голубоглазая блондинка. Ты не удивилась, когда увидела ее на моем месте?
– Нет. То есть удивилась, но…
– Ну-ка, вспомни точно, что ты ощутила.
– Я… Я решила, что мне так мерещится в свете костра. Потому что ты мне очень нравишься, и я… ну, как бы фантазирую по твоему поводу. И это мои ассоциации, что ли… Вернее, я просто глядела и ни о чем таком вообще не думала. Но если бы задумалась, наверно, решила бы именно так.
– Вот то же самое происходит и с ловеласом. Он не размышляет о том, почему ты меняешься у него на глазах. Он просто начинает относиться к тебе с нежностью. Но если он заметит что-то странное и задумается, то решит, что это его фантазии. Мужчины по своей природе сексуальные фантазеры. Они постоянно придумывают что-то похожее без всяких манг – и проецируют на нас.
Таня кивнула. Примерно так она догадывалась и сама. Кларисса была права – надо было больше доверять себе.
– Скажи, а почему твоя манга – блондинка?
– Так нужно для борьбы, – ответила Кларисса. – Это связано с тем, что я живу не только в патриархии, но еще и в обществе, пораженном, к сожалению, метастазами расизма. Ползучая белая привилегия принимает много разных форм, и подобная доминантная секс-образность – одна из них.
– По-моему, – сказала Таня, – ты даже красивее своей манги. Во всяком случае, ничуть не хуже.
Кларисса улыбнулась.
– Услышать такое от хуемрази было бы харассментом. Но когда это говоришь ты, мне приятно.
– А как выбрать свою мангу?
– Есть два главных метода, – сказала Кларисса. – Можно пользоваться клише и штампами массовой культуры, как это делаю я. Работать с образами мужского бессознательного, так сказать. Но тут я тебе особо помочь не смогу – я не до такой степени разбираюсь в вашей культурной парадигме. Второй путь намного проще. Можно выбрать самую красивую себя.
– Это как?
– Ну, ты же пользовалась успехом у патриархии. Выбери тот период времени, когда ты казалась мужчинам самой красивой. Когда они упорнее всего за тобой бегали?
– В конце школы, – ответила Таня. – Ну и потом, конечно. Но уже не так.
– У тебя есть старые фотографии?
– Даже бумажные сохранились. Сейчас принесу…
Полчаса или около того Кларисса рассматривала старые фото.
