И что же с этим делать?
Я знал теперь ответ на этот великий революционно-демократический вопрос. Ни-че-го. Ничего делать не надо. Потому что поделать с этим нельзя ничего.
Таков наш дом и наша суть. Других нас все равно нет.
Вернее, есть – там, где кончается все человеческое и куда я заглянул одним сощуренным от ужаса глазком. Но «есть» в тех краях не слишком отличается от «нет». И это уже не мы, а нечто такое, о чем нормальному человеку и думать немыслимо. Там – невозможное другое. А где это другое возможно, там невозможны мы.
Так пусть жарче горит костер неправды и омрачений – единственное, что защищает наш хрупкий человеческий мирок от ледяного дуновения великих истин! Хрен бы с ними, с великими истинами. Мы ведь им совсем не нужны. Так зачем они нам?
Я хочу тебя, Таня! Ты нужна мне! Ты – мой белый зонт под палящим солнцем Космоса.
Good bye, LeninBuddha!
Tanya, hell-o!
4.2. LAS NUEVAS CAZADORAS. ЗГЫЫН
Таня с Клариссой неспешно шли по Гоголевскому бульвару.
– Уже снег, – сказала Таня с грустью. – Зима…
– Хорошо, что успели забрать твою веревку, – ответила Кларисса. – Представляешь, сидеть сейчас в лесу у костра. Да еще всю ночь.
– Это да.
– Я скоро уеду, – сказала Кларисса. – Вызывает Аманда. Готовим новую книгу, очень важный сборник. Я там ответственный редактор.
– Ой, – опечалилась Таня. – А по интернету никак нельзя?
– Кое-что можно. Но надо встречаться с людьми, вести переговоры…
Видимо, чувства Тани отразились у нее на лице – Кларисса засмеялась.
– Не переживай, подруга, – сказала она. – Главное уже произошло. Тебе осталось только упражняться. Ваша долгая зима для этого отличное время. Да и весна тоже – она у вас такая же.
Таня вспомнила, что у нее осталось около пяти тысяч Фединых долларов – и чуть нахмурилась.
В этот раз Кларисса прочла ее чувства не вполне точно.
– Совсем без упражнений нельзя, – сказала она. – Даже когда у тебя есть ноги, ходить надо учиться. Но если тренироваться усердно, нескольких месяцев должно хватить.
– Когда ты уезжаешь?
– Послезавтра, – сказала Кларисса.
– И ты всему успеешь меня научить?
– Я всему научу тебя прямо сейчас, пока мы гуляем. Это недолго, пять минут. Ты когда-нибудь видела вестерны? Фильмы про ковбоев?
– Видела, – ответила Таня. – Хотя не очень много.
– Знаешь, что такое лассо?
– Это веревка с петлей. Ковбой накидывает ее на шею лошади и останавливает ее на скаку.
– Примерно. Только не обязательно на шею лошади. Ковбой накидывает ее на все, что угодно. На горлышко бутылки. На ствол вражеского кольта. На голову врага. Помнишь, как это бывает в кино?
Таня кивнула.
– Вот и вся наука. Разница в том, что на конце твоей веревки не лассо, а крюк. Поэтому техника называется «pussyhook».
– Но ведь это не кино, – сказала Таня. – Это жизнь.
– Правильно. Кино ты будешь снимать у себя в голове. А жизнь станет его имитировать.
– В каком смысле – снимать кино?
– В переносном, конечно, – засмеялась Кларисса. – Твое лассо нематериально. Ты будешь накидывать крюк не на людей и предметы, а на их образы в своем сознании. Но поскольку твоя вагина создает эту вселенную, миру придется подчиниться. Рано или поздно придется.
Таня вспомнила сцену в ресторане.
– Скажи, а как ты заставила этого мужика облить своих друзей пивом? Ты что, зацепила его за руку и дернула?
Кларисса отрицательно покачала головой.
– Ага, – сказала Таня, – понимаю. Ты зацепила его крюком за голову – и ему захотелось это сделать самому?
– Даже это не вполне точно. Я же говорю, тебе придется снимать кино. Работать с образами. Сначала ты видишь образ того, что есть. Потом представляешь себе образ того, что должно быть. Затем ты накидываешь пиздокрюк на первый образ и тащишь его вперед до тех пор, пока он не совпадет со вторым. Или, если тебе больше нравится, накидываешь крюк на второй образ и тащишь его назад до тех пор, пока он не совпадет с первым. Вот и все.
– Так просто?
– Конечно.
– И мир меняется?
– Ну да.
– А почему?
– Ну как почему, – ответила Кларисса. – Если образ мира совпал с тем, что ты хотела увидеть, это значит, что мир изменился в нужную тебе сторону. Разве нет?
– Что-то до меня не очень доходит, – призналась Таня.
– Посмотри на прохожих. Все эти люди вокруг нас – зачем они спешат сквозь снег? Что они, по-твоему, делают?
– Каждый делает что-то свое, – пожала плечами Таня.
– Ничего подобного. Все они заняты одним и тем же.
– Чем?
– Они приводят реальность в соответствие со своими идеями о том, какой она должна быть. Но у них нет той силы, которую подарила тебе игуана. Поэтому им приходится идти к цели обходными путями. Чаще всего – долго ехать к ней на метро. А ты можешь действовать напрямую. Понимаешь?
– Пожалуй, – сказала Таня, подумав. – Но это какое-то не очень убедительное объяснение.
– Важно не то, как ты это объяснишь. Важно, что ты это сделаешь.
Таня кивнула.
– То, что я тебе говорю – это вовсе не объяснение, – продолжала Кларисса. – Это описание техники. Увидела. Представила. Накинула крюк и натащила одно на другое. Когда первое совпало со вторым, твоя матка создала новую реальность. Если тебе нужно объяснение, то вот оно – ты не меняешь старый мир. Ты рожаешь новый.
Таня недоверчиво усмехнулась.
– Неужели такое действительно возможно…
– Это возможно, Таня. Патриархия просто прятала от тебя твою силу. Если бы у женщин ее не было, почему, по-твоему, столько тысяч лет существовал матриархат? Как иначе мы смогли бы удержать самцов за уздечку?
– Хорошо, – сказала Таня. – А как накидывать крюк?
– Ты просто представляешь себе это. Например, есть человек, на которого ты хочешь повлиять. Ты воображаешь себе крюк, привязанный к веревке. Потом этого человека. А затем бросаешь крюк – и решаешь вопрос.
– А если я не попаду?
Кларисса засмеялась.
– Представляй себе, что попала. Это зависит только от тебя… Не переживай так. Когда начнешь практиковаться, большая часть подобных вопросов исчезнет.
Она подняла глаза на памятник.
– Кто это?
– Писатель Гоголь.
