Вдруг один из них замер, моргнул несколько раз – и в два приема выплеснул свое пиво на спутников: полпинты на одного и полпинты на другого.
Раздались крики и мат.
– Не глазей на них, – прошептала Кларисса. – Не привлекай внимания.
– Это сделала ты?
Кларисса кивнула.
Когда Таня снова подняла глаза, хуемрази, переругиваясь, шли к туалету. Выплеснувший пиво бежал последним, махая руками и что-то лопоча. Один из облитых остановился – и с размаху заехал ему кулаком по щеке. Таня услышала тихий, но крепкий звук удара и снова опустила глаза.
– Так это что, самая настоящая веревка?
– Нет, – ответила Кларисса. – Это… Я бы сказала, что это своего рода энергетический шнур, которым можно влиять на реальность. Обычная женщина тратит силу этого шнура, превращая его в плаценту и рожая рабов для патриархии. Мы используем эту энергию иначе.
– А эта игуана в центре земли есть на самом деле?
– О, еще как.
– Это действительно ящерица?
– Это… Не совсем. Каждый видит ее по-своему и немного иначе, чем другие. Посмотрим, что увидишь ты.
– А я что… Я тоже должна буду к ней…
Кларисса поглядела ей в глаза.
– Если ты хочешь стать одной из нас, Таня, другого способа нет. Когда игуана примет тебя, ты тоже станешь игуаной и охотницей. Как я, как Аманда и многие другие. Тогда изменится все – и у тебя появится новое имя.
– Какое?
– Ты станешь Татьяной Лизард.
– У меня что, будет новый паспорт?
Кларисса засмеялась.
– Нет. Аманда, кстати, действительно сделала себе новую идентичность – поменяла фамилию с «Дворкин» на «Лизард». Но она была самой первой, да и вообще любила почудить. Остальные игуаны живут под старыми именами. Но они всегда помнят, как их зовут на самом деле…
Она перевела взгляд на пальцы Тани.
– И вот еще что, подруга. Ты всю жизнь расписывала ногти для патриархии – но теперь начинай их стричь. Игуаны стригут ногти очень коротко.
– Почему? – спросила Таня.
– Скоро узнаешь, – улыбнулась Кларисса.
Таня вздохнула.
– Когда я встречусь с игуаной?
– Через несколько дней. Сперва надо кое-что организовать. Было бы хорошо успеть, пока стоит сухая погода. Придется провести в лесу всю ночь.
– Сейчас же холодно.
– Зато еще нет снега, – ответила Кларисса. – Это очень хорошо, что нет снега. Легче будет жечь костер.
Таня надолго замолчала.
– О чем задумалась? – спросила Кларисса.
– Клэр… Вот ты говоришь, что наука создает модели мира и все они со временем устаревают. И ни одна не настоящая. А что тогда есть на самом деле?
– Когда у тебя будет крюк, – сказала Кларисса, – ты сможешь выяснить сама.
– Как?
– Игуаны кидают крюк в непонятное. И оно становится понятным.
– Как это?
– Не думай об этом сейчас. Только запутаешься.
***
Жизель позвонила через три дня и назначила встречу у одного из московских лесопарков.
– Собираемся завтра вечером. Главное, с самого утра ничего не есть. Допускается пить сок. Сможешь?
– Смогу, – сказала Таня. – Это даже полезно. Одеваться тепло?
– Обычно, – ответила Жизель. – Там будет спальный мешок.
На следующий день Жизель встретила Таню в условленном месте – у деревянной арки, за которой начиналась асфальтовая дорожка в лес. Было уже темно, и Таня нервничала.
– Поздравляю, – сказала Жизель. – Сегодня самая важная ночь в твоей жизни…
В голосе Жизели словно бы сквозила легкая грусть. Но Таня слишком волновалась и поэтому ничего не ответила, только кивнула.
– Идем, – сказала Жизель. – Клэр уже здесь.
– Далеко тут?
– Минут десять быстрым шагом.
Над асфальтовой дорожкой горели фонари – но чем дальше Жизель уходила в лес, тем реже они висели. Когда очередной фонарь оказывался за спиной, Таня видела впереди огромную тень Жизели и маленькую свою. Это ежеминутное напоминание о том, какая у нее громадная и физически сильная подруга, успокаивало. Рядом с Жизелью в ночном лесу можно было ничего не бояться.
Дойдя до какой-то только ей понятной метки, Жизель остановилась.
– Теперь по тропинке, – сказала она. – Я пойду медленно. Если хочешь, держись за мой капюшон.
Таня так и сделала. Жизель шла в темноте минуты три, подсвечивая тропинку крохотным фонариком, и ни разу не оступилась. Потом впереди стал виден прыгающий желтый свет – и они вышли на круглую поляну.
Там горел костер. Рядом с огнем на толстом поваленном стволе сидела Кларисса. Неподалеку на сухих листьях лежал развернутый спальник.
– А где Марья Семеновна? – спросила Кларисса.
– Звонила, что задержится, – сказала Жизель. – Пойду ее ловить.
– А чего вместе не подождали?
– У входа лучше не светиться, – ответила Жизель уже из темноты. – Особенно когда больше двух. Арку мусора пасут, у них там всегда тачка припаркована.
Таня села на бревно. Ей было сильно не по себе.
– Клэр, – сказала она, – а может, не надо?
Кларисса засмеялась.
– Боишься?
– Я не то что боюсь… Я просто не до конца понимаю, что это даст. Ну не интересно мне хуемразь пивом обливать, если честно. Может правда не будем?
Слушая свой неискренний жеманный голос, Таня испытывала к себе отвращение. Ей стыдно было признаться, что она трусит, но перестать трусить она не могла.
Кларисса, видимо, поняла ее состояние.
– Ты боишься, подруга, – сказала она, – и это нормально. Даже правильно. Неизвестного надо бояться. Но нельзя позволять страху принимать решения вместо тебя. И говорить твоим голосом.
Таня кивнула. Ее щекам стало горячо от стыда.
– А насчет того, что это даст… Насчет пива ты права, конечно. Это было глупо. Сейчас я покажу тебе кое-что другое.
Кларисса веткой разворошила деревяшки в костре. Огонь затрещал и загорелся ярче.
– Гляди на меня. Не отводи глаз.
Таня послушно уставилась на Клариссу.
Кларисса улыбнулась – еле заметно, только краешками рта. Затем она откинула голову и уставилась на Таню слегка сощуренными глазами. В ее лице, как показалось Тане, появилось что-то надменное и одновременно сладкое. Губы слегка подрагивали, будто она из последних сил сдерживала смех. Веселые глаза блестели.
