– А что такое?
– Да он… Помните, он говорил, что в четвертой джане можно так аккуратно заглядывать во всякие вопросы. В общем, он не только говорил, но и делал, причем с самого начала. Помните, биток шесть тысяч стоил? Юрий Соломонович тогда серьезно так вложился. А когда он до восемнадцати поднялся, Юрий Соломонович постиг из четвертой джаны, что дальше он вниз пойдет. И все продал.
– Ну и что? Монахам-то какое дело?
– У них запрет на использование магических сил в мирских целях. А это и есть самая настоящая магия.
Я понял, о чем он говорит. Действительно, если Юра отмочил такой номер, честь ему и хвала – но что тогда мешало монахам самим вложиться в биткоин? А они ничего подобного не делали, вместо этого работая у нас чем-то вроде экскурсионных пони… Уже по одному этому можно было сообразить, что такие запреты были для них очень серьезным делом и Юра перешел границу.
– А извиниться нельзя?
Дамиан покачал головой.
– Нельзя. Они уже вещи собрали. В смысле, переводчики – у монахов какие вещи. Миска да зонтик.
– А если Юра им процент откатит от прибыли? Нормальный, двадцать или тридцать?
– Не выйдет, – вздохнул Дамиан. – Тут дело не в деньгах. Они мне объясняли, даже не знаю, повторять ли… Звучит немного стремно.
– Повтори, – сказал я.
– В общем, четвертая джана является вратами всемогущества. Вот, может, помните, в индийских эпосах такая линия встречается – какой-нибудь мудрец начинает тапас, в смысле практику самоусовершенствования, и богам вплоть до Брамы становится от этого не по себе… И они начинают мудреца соблазнять – то девочку подкинут, то еще что. Чтобы отвлечь от тапаса. Вот это как раз про четвертую джану. С незапамятных времен ее сторожат особые духи… или ангелы, не знаю, как лучше перевести. Они стерегут, конечно, не саму джану, а входящие в нее умы. Если вы, например, исследуете непостоянство в целях личного духовного роста, – Дамиан мрачно глянул мне в глаза, и я понял, что эту тему монахи поднимали тоже, – это еще ничего. Подобное допускается и даже приветствуется. Но если вы пытаетесь, пользуясь этой высокой сосредоточенностью, своевольно сдвигать мировые балансы и равновесия, то здесь вас могут сильно поправить. Потому что на каждого хитрого мага есть свой дух возмездия с защелкой.
– Так Юра ведь просто денег заработал.
– Все балансы и равновесия нашего мира основаны сегодня именно на деньгах. Подобное использование джаны и есть социальная магия. Оно привлекло к себе внимание духов-охранителей. В общем, упрашивать монахов бесполезно – у них свое начальство.
И Дамиан кивнул куда-то вверх.
– Что же мы, совсем без лысых останемся?
– Ну почему, – сказал Дамиан. – Других найдем. Поеду в Бирму, в Таиланд, на Шри-Ланку. Где джаны умеют делать. Забашляем нормально – приедут, никуда не денутся.
Несмотря на проблемы, саядо Ан попрощался со мной со всем дружелюбием.
– В этой жизни, – сказал он, – постоянно следует помнить последние слова Будды: все сложные вещи непостоянны и подвержены распаду. Следует самым старательным образом работать над своим освобождением…
– Понимаю Будду, – ответил я. – Сам не люблю сложности.
И через пять минут катер, навсегда увозящий моего лысого, превратился в белое пятнышко на фоне средиземноморского берега.
Поразительно, как легко я отнесся в ту минуту к его отъезду. Мне казалось, что найти другого монаха на его место будет не многим сложнее чем, допустим, нанять нового повара или горничную.
Дамиан уехал в командировку в Юго-Восточную Азию. Прошла неделя, потом две, но от него не было вестей.
По вечерам я заходил в мультимедийную просто посидеть в том кресле, где провел столько невыразимо прекрасных часов. Теперь я понимал – в джанах было все, вообще все, чего только может захотеть человек. Все самое лучшее без исключения.
И вот мое счастье у меня отняли – хотя бы временно…
Физической ломки я не испытывал. Но обычные радости обеспеченной жизни уже не вызывали у меня никакого энтузиазма.
Когда-то в детстве я читал книгу Стругацких «Хищные вещи века» – там был описан абсолютный наркотик, особое излучение, которое мог производить любой радиоприемник, если заменить в нем одну-единственную деталь.
Кайф следовало ловить в специально подготовленной ванне – и он по сюжету был так крут, что героя, разок трипанувшего на этом аппарате, терзали сомнения: как он будет жить дальше, если на свете есть вот такое? Как будет совершенствовать бесклассовое коммунистическое общество?
Некоторые вопросы история снимает без всяких усилий. Я вот, например, свой палубный коммунизм уже построил, и вполне себе знал, как его совершенствовать дальше под сенью такого запредельного кайфа. Так же точно, как раньше – только бухло и кокаин отдать трудящимся. Но у героя Стругацких (а его ведь не брали даже во вторую джану) возник, кажется, еще один вопрос – если на свете бывает вот такое, зачем тогда все остальное, что делают люди?
И вот на этот второй вопрос ответа у меня не было.
Вернее, он напрашивался. Примерно такой, как в песне у БГ: «На что мне жемчуг с золотом, зачем мне art nouveau, мне кроме просветления не надо ничего…»
Ты, Танечка, наверно не понимаешь, что я имею в виду, когда говорю, что в джанах было все. Там не было, конечно, грандиозных полотен, великих поэм, пронзительных художественных фильмов и так далее. И арт-нуво тоже. Но ведь мы все (если не считать профессионалов искусства, которые просто канифолят людям мозги) поедаем эту духовную кулинарию с одной-единственной детской надеждой: обрести понимание, пережить озарение и счастье.
А все виды озарения и счастья – от легкомысленного умиления до почти чувственного огня – в джанах были. Я знал теперь, что такое легкая и острая небесная мудрость, за миг рассекающая все великие вопросы – знал по опыту. Про нее можно было сказать лишь то, что она перпендикулярна мудрости земной, и сравнивать их невозможно.
И зачем тогда, думал я, нужна вся эта монументальная пропаганда, симфонии, балеты, войны, перемирия, совокупляющаяся натура, миллионные выигрыши и прочие полеты в космос, если все подобное просто ведет нас окольной и крайне ненадежной дорогой к тому, что джана дает прямо и сразу? Когда есть скатерть-самобранка, зачем продовольственные талоны? А ведь за них нужно долго и унизительно работать…
Я понял наконец, кем на самом деле был Будда.
Он был дилером. Да-да, самым настоящим дилером – и за ним повсюду ходила ватага изощреннейших и опытнейших торчков, которых он подсадил на самый изысканный и тонкий кайф в мире.
Никто из этих людей не работал: они жили в теплом климате, собирали бесплатную еду, поглощали ее до полудня – чтобы оставить себе больше времени на медитацию – и ежедневно погружались в этот резервуар счастья… А говорили при этом о страдании. И ведь чистую правду говорили. Все есть страдание по сравнению с джаной. Даже низшие джаны кажутся страданием из высших. Эх-эх…
