– В смысле, не показывают все, что там есть. Провели по четырем джанам, и хватит, экскурсия окончена. А у них там, я уверен, еще и не такие маршруты бывают… Темнят.
– А чего им темнить? – спросил Ринат.
Я пожал плечами.
– Может, они на новый контракт хотят выйти. Уже совсем за другие бабки.
– Да какие проблемы, – усмехнулся Ринат. – Пусть выходят. За такое заплатить не жалко.
– Ты не знаешь, сколько они назначат, – ответил Юра, быстро глянув на меня. – Федя правильно думает.
Юра все бизнес-вопросы просекает очень быстро даже под кокаином. Ринат положил кий – и уставился на меня.
– Думаешь, они нас подсаживают, а потом…
– Не знаю, – сказал я. – Но я от своего лысого вот что слышал – у них кроме этих четырех джан еще есть четыре другие. Нематериальные, названий сейчас не вспомню. Монах сказал, что на нашем аппарате туда никак не доплыть.
– Еще четыре джаны? – изумился Юра. – Мне про такое не говорили. А тебе, Ринат?
– Мне говорили, – сказал Ринат после паузы. – Было дело. Я тогда подумал, что они на новое оборудование разводят. Но лысый объяснил, что после четвертой вообще никакое оборудование не поможет. А только личное усилие.
– Может, он врет, – сказал Юра.
– Не, не врет, – ответил Ринат.
– Ты откуда знаешь?
– Во-первых, – сказал Ринат, – им врать нельзя по уставу. А они его держат…
– А во-вторых? – спросил Юра.
– Да уж и «во-первых» хватит.
– Не, ты договаривай.
– А во-вторых, мне Дамиан объяснял, в чем тут дело. Он в одну из этих нематериальных джан попал, когда шлем тестировал.
– Дамиан этот, по ходу, больше нас прется, – вздохнул Юра. – В три раза примерно, и бесплатно. Мало того что бесплатно, мы ему еще за настройку платим. Минут по сорок шлем тестирует вместе с монахом. И в каждой джане хоть немного, а проторчит.
– Ну и что, жалко, что ли, – сказал Ринат. – Он у нас как этот, лорд-пробователь. Вдруг там провода замкнуло. Ты же не хочешь, чтобы у тебя мозги в глазунью спеклись.
– А чего он рассказывал? – спросил Юра. – Почему в эти нематериальные джаны попасть нельзя?
– Ой, там сложная хуйня… Я даже примерно не вспомню. Но я однозначно понял, что нам не светит.
– Я хочу знать, что он говорил, – повторил Юра. – Светит, не светит, это еще посчитать надо.
Сперва на лице Рината изобразилось страдание. А потом он хлопнул себя ладонью по лбу.
– Бля, какой вопрос вообще. Дамиан же у меня на лодке. Давай я его позову с нами разнюхаться. Заодно все и расскажет.
– Ну давай, – согласился Юра. – А насчет разнюхаться, это ты правильно напомнил…
Дамиан пришел через пять минут. У него были мокрые волосы – выдернули парня прямо из бассейна. Насыпали ему дорожку. Ну и себе, понятно. Он сначала не хотел.
– Спасибо, у меня спорт…
– Отменишь ради такого дела, – сказал Юра.
И посмотрел так многозначительно, как он умеет. Мол, тебе сейчас делают предложение, от которого отказываться не стоит. Дамиан все понял, честно занюхал в две ноздри, запил «Дом Периньоном» и через минуту был уже вполне коммуникабелен.
– Дамиан, – начал Юра. – Тут базар катался, что ты в нематериальные джаны тропинку протоптал. А с братвой не делишься. Знаешь, что за такое бывает?
Дамиан знал, конечно, что Юра шутит – но побледнел все равно.
У Юры с девяностых сохранился такой фирменный стиль, что обосраться совсем не сложно – натуральный Бенцион Крик с двумя наганами. Сейчас он, правда, в основном под коксом его включает. Когда с друзьями, дурака повалять. И еще когда сильно нервничает или не в себе. Но его даже Ринат побаивается, хотя сам сидел. А Юра в тюрьме вообще ни разу не был, по воспитанию интеллигентнейший человек с зубоврачебными корнями и работает чисто на нервных понтах.
В общем, навык пригодился: Дамиан даже руки к сердцу прижал, словно ему туда приложили включенный утюг.
– Я один раз только. И то случайно.
– Давай рассказывай, – велел Юра. – И подробно, все детали. Ничего не утаивай. Что делал, как, когда. Может, я тоже смогу. Я понятливый.
Дамиан, видимо, сообразил, что Юра с него уже не слезет – и решил не перечить. Меньше нервов.
– Ну в общем так, – сказал он, – я расскажу, как было. А вы думайте что хотите…
– Говори.
– Я напомню только, почему через шлем туда нельзя. Проблема с нашим оборудованием в том, что после третьей джаны никаких лимбических наводок система уже не ловит – ни грубых, ни тонких. Приятные чувства исчезают полностью, поэтому эмо-пантограф эти уровни не транслирует. В четвертую джану мы попадаем, когда окончательно заглушаем опиоидную систему мозга, работавшую в третьей. Но дальше от медитатора требуется личное духовное усилие, а оно имеет такую тонкую природу, что в другую голову по проводам его не передать.
– Но ты же это усилие как-то сделал?
Дамиан кивнул.
– Сделал. Совершенно случайно.
– Как?
– Короче, настраивали мы шлем, все как обычно. Дошли в быстром темпе до четвертой джаны… Я в тот день был не особо сосредоточенный, мыслей в голове много прыгало. А в четвертой, если вы заметили, мыслей хоть и нет, но иногда на периферии что-то такое мелькает. Типа не мысль, а как бы ее тень. Можно ее даже чуть-чуть повертеть – и если особо не увлекаться, из джаны не выходишь. Вернее… Она как бы совсем неглубокая делается – но вернуться можно в любой момент. Но я же не переться пришел, а шлем проверять…
– Это мы понимаем, – сказал Юра, – ты не отвлекайся.
– Ну вот. Уже выходить собираюсь, и тут мне одна фраза вспомнилась. Прямо выскочила в голове, как на экране. Из «Мастера и Маргариты» – я ее за день до этого перечитывал…
– Какая фраза?
– Воланд на Патриарших ругается – «что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!». Я, когда читал, еще развеселился – думаю, ему что там, «Сутру Сердца» зачитали, что ли?
[11] А тут самому интересно стало – как это может быть, когда чего ни хватишься, ничего нет? И вдруг у меня внутри – бац – как будто телевизор выключили. И сразу полная тишина. И оказался в седьмой джане. Минут двадцать в ней провисел после этого…
– В седьмой? Откуда знаешь, что именно в седьмой?
– Это саядо объяснил. Говорит, такое бывает. Но опыт бесполезный, потому что повторить его удается редко. Надо, говорит, прежде пятую освоить и шестую. А потом уже в седьмую лезть.
– А что это за седьмая?
