Да, Меган, давай я состряпаю на скорую руку несколько дюжин страниц для тебя. Ведь ничего другого в голове у ЛедиСозвездие нет. Я не читаю комментарии, но я знаю, что у меня много таких фанатов. Я их не виню. Я сама недолго была такой, когда читала «Детей Гипноса». И злилась на Оливию Кэйн не меньше других. Я их не виню, но это не значит, что они не действуют мне на нервы.
Они разговаривают – и наконец устанавливают связь с Лис и Чандрой с компьютера Коула, что означает начало нового раунда обсуждения страниц – а я кладу голову на стол, притворяясь, что сплю. Они оставляют меня в покое.
Несколько раз пальцы Уоллиса гладят мое колено. Я не возражаю. Я не двигаюсь.
Достаю телефон, чтобы написать Эмми и Максу, и обнаруживаю, что у меня нет на это силы воли. Убираю телефон.
Когда Лис и Чандре одновременно требуется уйти, Меган предлагает свой вариант развития дальнейших событий. Благодаря ее второй работе в «Блю-лейн» она может обеспечить нам три бесплатные игры в боулинг. Коул мигом ухватывается за такую возможность, Уоллис же, прежде чем подписаться на игру, спрашивает, хочу ли я принять в ней участие.
Я начинаю отнекиваться, но потом останавливаю себя. Я должна попробовать. Должна. Потому что иначе опять наступлю на те же грабли – откажусь от всего, потому что расстроена и устала и потому что реальный мир сложен и лучше уж мне жить в том, что придумала я. Но это невозможно. Я здесь, и я должна пробовать.
Спустя полчаса стою в конце боулинговой дорожки, пытаясь прицелиться в кегли. Уоллис пошел в буфет. Меган сидит за столиком за мной и укачивает лежащую у нее на коленях Хэйзел. Коул стоит рядом, сложив руки на груди, выражение лица у него слишком уж напряженное для игры в боулинг.
– Боулинг подобен любому виду спорта, – говорит он, как мне кажется, в основном себе. – Профи заставляют думать, что он легкий, и все считают, что способны кидать шары. Но боулинг далеко не прост. Если слишком задуматься над своими действиями, шар неожиданно выскочит из желоба и полетит на три дорожки вбок, а тебя вышвырнут вон за неосторожную игру.
Сжимаю губы, чтобы не рассмеяться.
– Я мало что понимаю в боулинге, но не думаю, что способна так сильно бросить шар, что он улетит на три дорожки вбок.
Коул не отрывает взгляда от дорожки.
– Ну, такое случается.
– У тебя случалось?
– Не важно.
Я кидаю шар. Он несется прямо в желоб, но на полпути поворачивает и ударяет в переднюю кеглю. Они падают – кроме двух сзади слева, которые по-прежнему стоят.
– Получилось! – поворачиваюсь и вижу маленькую восьмерку, появившуюся рядом с моим именем на экране над нашей дорожкой.
– Чему ты так удивляешься? – спрашивает Коул.
– Я никогда прежде не сбивала столько одним ударом! По крайней мере обычным броском. – Я перестала ходить на боулинг с семьей, как только Салли и Черч достаточно подросли для того, чтобы начать смеяться над моими «бабушкиными» бросками. А сейчас я, может, могу составить им конкуренцию.
Кидаю второй шар. Он задевает одну из кеглей, но ни одна не падает.
– Поберегись. – Коул берет свой шар и отодвигает меня в сторону. – Пришло время показать мелюзге настоящую игру.
Возвращаюсь к столику, за которым сидят Меган и Хэйзел. Уоллис приходит из буфета с тремя порциями начо, двумя хот-догами, кренделем и двумя большими бутылками газировки. Он вручает одну из бутылок мне, ставит одно начо между мной и Меган, один хот-дог – перед пустым стулом Коула, а все остальное пристраивает на столике перед собой. А затем, потирая руки, оглядывает свои яства так, словно не знает, с чего начать.
– Лучше бы ты снова стал играть в футбол, – говорит ему Меган, – а не то однажды утром проснешься и обнаружишь, что весишь шестьсот фунтов.
Уоллис улыбается ей набитым кренделем ртом.
Мы здесь уже полчаса, и я совершенно не понимаю, почему я хотела было отказаться прийти сюда. Никто ни слова не сказал о пропущенных страницах с тех самых пор, как мы покинули «У Мерфи», и мне легко, будто мое тело наполнено маленькими пузыриками.
Это намного лучше, чем сидеть одной дома, трясясь от беспокойства.
Глава 25
– Элиза, хватит сидеть за компьютером. Ты испортишь зрение.
Мама просовывает в дверь голову и плечи. Нужно было закрыть и запереть дверь, прежде чем начать рисовать. Выпрямляюсь и отрываю глаза от экрана. Поясница болит. Глаза слезятся.
– Со мной все хорошо. – Осталось дорисовать еще четыре страницы «Моря чудовищ», и глава будет готова. Я все спланировала: если я буду делать по меньшей мере четыре страницы в неделю, то смогу закончить образование; нормально проучусь весь последний, богом забытый, семестр; а фанаты будут счастливы после катастрофы с Пропущенными Страницами. Последние три дня я ничего не делала, кроме как рисовала. – Ты не будешь так добра закрыть дверь?
– Нет. Ты должна сейчас же выйти из-за компьютера, – говорит она особенным Маминым Голосом, от которого у меня изжога.
– Я работаю, – заявляю я, не глядя на нее.
– Даже трудоголикам иногда нужно делать перерывы.
– Я не могу сделать перерыв. Мне надо закончить.
– Элиза.
– Мамочка, как ты думаешь, чем я здесь занимаюсь? – Поворачиваюсь в кресле лицом к ней. – Совершаю бездумную прогулку по парку? Развлекаюсь? Я не развлекаюсь. Я должна это закончить. Люди ждут результатов моей работы. Люди, которые делают покупки. Они заплатят за мое обучение в колледже.
– Элиза Мэри Мерк!
– Чем ты хочешь, чтобы я занялась, встав из-за компьютера? Пошла играть в спортивные игры вместе с Салли и Черчем, хотя они терпеть не могут, когда я играю с ними, потому что у меня плохая координация? Смотрела бы телевизор, хотя он притупляет мозг куда сильнее, чем то, что я делаю сейчас? Играла в настольные игры с тобой и папой? Ты знаешь, чем это обычно заканчивается!
Произнося подобные речи, я всегда под конец распаляюсь и начинаю сердиться. А если я рассержусь, как вот сейчас, это начинает плохо сказываться на игре.
Никогда не пасующая перед брошенными ей вызовами мама стоит на своем:
– Я хочу, чтобы ты пошла прогуляться! Пообщайся со своими друзьями! Иди и сделай что-нибудь. Да хоть, ради всего святого, попади в неприятности!
– Мои друзья здесь! – Я беру телефон, в котором Макс и Эмми вот уже несколько дней хранят молчание. – Я все время разговариваю с ними, и ты вечно велишь мне прекратить делать это!
– А как насчет Уоллиса? Чем занимается он?
– В данный момент он работает! А потом – догадайся сама – он сядет за компьютер и станет что-нибудь писать. Может, книжную версию вот этого, которую ждут множество людей. И мы с ним будем разговаривать по компьютеру. Я не понимаю, неужели трудно уловить суть происходящего?
