Таящаяся: Я не знаю!
Корова_Апокалипсиса: послушай, э, позволь дать тебе совет.
Таящаяся: Да
Корова_Апокалипсиса: если он тебе нравится, ты вполне можешь сказать ему об этом.
Корова_Апокалипсиса: если ты ему не нравишься, то перестанешь психовать по этому поводу.
Корова_Апокалипсиса: а если ты ему нравишься, то ты в деле.
Корова_Апокалипсиса: во всяком случае ты избавишь себя от потери времени и от боли.
Глава 17
Мы с Максом не пришли к полному согласию, но по крайней мере все обсудили. Не думаю, что последую его совету. То есть сказать Уоллису, глядя ему в глаза – или хотя бы на его ник на экране – что он мне нравится, кажется мне столь же плохой идеей, как и признание в том, что я ЛедиСозвездие. И в том и в другом случае я могу потерять его.
В понедельник у него готова для меня новая глава. Он начал выкладывать их в Интернет – и получил кучу откликов от фанатов, – но я до сих пор первая читаю законченные главы. Эмити готовится впервые в жизни покинуть остров, чтобы по заданию Альянса найти Дэмьена Фауста; она не хочет оставлять Фарена одного, потому что тогда не сможет защищать его. Здесь есть сцена, которую все фанаты знают очень хорошо, одна из главных сцен во всей истории.
Уоллис описывает ее безупречно.
Тихое раннее утро. Эмити смотрит на созвездие-имя на спине Фарена. Грустный завтрак, во время которого никто из них не говорит о том, что скоро она поедет на задание и с большой вероятностью будет убита. И наконец, прежде чем она уходит, Фарен делает ей своего рода подарок: оказывается, он обнаружил, что настоящие родители Эмити назвали ее в честь созвездия, хотя Фарену не известно, какого именно. Если Эмити сможет выяснить, как называется созвездие и какой народ считает его своим, то узнает, откуда пришла сюда, где ее родина.
Он нашел ее в созвездии.
В комиксе Эмити часто повторяет про себя: «Он нашел меня в созвездии». Фанаты несколько переделали эту формулу на: «Ты нашел меня в созвездии», и теперь ее можно увидеть на постерах, рубашках, футлярах для телефонов, браслетах, даже татуировках. Одна пара даже включила ее в свои свадебные обеты. Я вовсе не поэтому назвала себя ЛедиСозвездие, но большинство людей считает иначе.
В свое время я не слишком понимала значение этой фразы – когда писала ее, когда рисовала Эмити, произносящую эти слова. Я знала лишь, какое значение я хочу им придать. Я понимала значение слов. Но не понимала ту истину, которая стоит за ними.
Думаю, что и сейчас не понимаю. Но по крайней мере не обольщаюсь на этот счет.
Глава 18
Как оказалось, трудно делать много страниц комикса, если ты все свое время после школы пишешь мальчику, который тебе нравится.
Каждый день, в пять вечера, я заставляю себя выключить телефон и выйти из Интернета, чтобы начать рисовать. Я должна делать по крайней мере страницу в неделю, а между Днем благодарения и зимними каникулами у меня получалось в среднем две страницы. Все дело в качестве. Я могла бы публиковать по целой главе в неделю, если бы не заботилась о качестве, но оно для меня превыше всего, потому что делает историю такой, какой я вижу ее внутренним взором. Большой, красочной и прекрасной. Персонажи словно живые. Если страница выглядит не так хорошо, как могла бы выглядеть, меня до мозга костей пробирает стыд, потому что я подвожу свою историю.
По выходным я делаю перерыв. Во-первых, для того, чтобы эмоционально не выгореть, а во-вторых, чтобы рисовать картинки для Уоллиса. Я все еще не выложила их в Интернет, как он мне посоветовал. А когда он показал рисунок Кайт Уотерс Коулу, Меган, Лис и Чандре, то они присоединились к нему. Но я люблю рисовать для Уоллиса, потому что ему нравится смотреть на то, что я для него делаю. Я нарисовала ему Далласа: Даллас играет с морским ползуном, Даллас в своей пещере смотрит в биолюминесцентные лужицы прибоя, Даллас идет по берегу моря, а над его головой светят звезды. Я стараюсь, чтобы эти рисунки не слишком походили на панельки комикса, но каждый раз, когда я отдаю их Уоллису, он сияет и говорит, что они очень напоминают работы ЛедиСозвездие.
Я понимаю, что мне следует остановиться. Понимаю, что не должна больше предоставлять ему подобные свидетельства моей причастности к «Морю чудовищ».
Мне даже жаль, что он ничего не знает.
Я не рассказала ему о том, что мама водила меня к доктору. Когда я думаю о противозачаточных, то начинаю задыхаться и с меня льется пот, как со свиньи. Я потела в кабинете врача, а когда она узнала, что это происходит со мной регулярно, то решила: что-то тут не так, но таблетки все отрегулируют.
Но таблетки это не исправили. От них у меня какая-то слабость в животе. Вот что странно: тебе кто-то ужасно симпатичен, но все же ты не хочешь, чтобы он проникал внутрь тебя, трогал тебя. Не то чтобы мне было неприятно соприкасаться с ним – когда мы вместе чистим машину, или когда он хлопает меня по плечу, или когда я снимаю с его рубашки пушинки и ниточки. Мне это страшно приятно. Но мое тело начинает волноваться без моего на то разрешения. То есть тело выходит из-под контроля, и мне это не по душе, хотя мне нравится Уоллис.
Так что я не знаю, к счастью ли или к несчастью, но мы общаемся ежедневно только в классе для внеклассных занятий, во время ланча и еще полчаса на трибунах за зданием средней школы. Еще мы вместе занимаемся английским, но Уоллис на этих уроках сидит в противоположном конце класса. По субботним дням мы загружаемся в его машину и едем в «У Мерфи», где видимся с Коулом. Меган приезжает сюда, если не работает и если Хэйзел ведет себя хорошо. Коул привозит свой ноутбук, и мы разговариваем с Чандрой и Лис, но только в тех случаях, когда Лис не занимается гимнастикой, а Чандра не спит – ведь разница во времени между нашими городами составляет десять часов.
– Вам не кажется странным, что мы каждую неделю приезжаем в книжный магазин и не покупаем книг? – спрашивает Коул, снова оторвавшись от незаконченного домашнего задания по геометрии. Такими темпами он разделается с ним к июлю.
– Говори за себя, – отвечает Уоллис. Единственная причина, по которой он произносит это вслух, заключается в том, что в магазине, кроме нас и одной из продавщиц, расставляющей книги в дальней части магазина, никого нет. Уоллис садится рядом со мной, отгораживая меня от всего мира, кладет книгу на стол, и его глаза начинают скользить по строчкам. У меня такое впечатление, будто он в состоянии глубоко вникнуть в любое место в книге, знает о ней абсолютно все, потому что читает очень медленно. Если мне нравится книга, я проглатываю ее за один присест, а затем много что из нее забываю. Это не страшно, потому что я перечитываю такие книги снова и снова. Но Уоллис может читать книгу неделями – иногда несколько месяцев, если она очень уж ему интересна – и он помнит все, что прочитал, и потом больше не берет ее в руки. По крайней мере, говорит он, если такое и происходит, то через довольно значительный промежуток времени.
