– Именно так. Вам самому не противно малохудожественным дерьмом заниматься, Алексей Алексеевич?
– Я – человек подневольный. Есть политика каналов, и никто не позволит нам ее менять. И есть зритель…
– Да-да. Есть зритель – на него и срите.
– Дарья! – Грунюшкин покачал головой. – Сергею Валентиновичу наши профессиональные склоки ни к чему.
– Как будто он не смотрит телевизор, – огрызнулась Дарья.
– Я не смотрю телевизор. Времени нет, – теперь уже завздыхал Брагин.
– Хоть кому-то повезло.
Следователь, с трудом оторвавшись от лица Дарьи Ратмановой, уставился на Грунюшкина. Так, как будто видел его впервые. Впрочем, эта версия Лёхи и впрямь была незнакома Брагину. Циничный сукин сын, ни в грош не ставивший женщин, обращался с молодой сценаристкой не то чтобы вежливо, а… С какой-то отцовской снисходительностью.
А Дарья Ратманова принимала это как должное.
Или это – не отцовская и не снисходительность?.. От одной только мысли, что между Дарьей Ратмановой и Грунюшкиным существуют известные отношения, по спине Брагина заструился пот. Но, скорее всего, никакого пота не было – просто неприятные ощущения, холодом вгрызающиеся в позвоночник.
Нет.
Он хорошо знает Грунюшкина и его незатейливые вкусы. Девушка (женщин после тридцати Грунюшкин как сексуальный объект не рассматривает, а до тридцати – все девушки) не должна умничать и качать права. Не должна перебивать мужчину и относиться к нему без должного почтения.
Страдаешь ПМС – свободна.
Намекаешь, что неплохо бы сочетаться законным браком, – свободна.
Болит голова и лучше бы приурочить секс к ближайшим выходным – свободна.
Нужны денежки на новые балетки – свободна.
Справедливости ради Грунюшкин – не жмот. Просто терпеть не может, когда хоть кто-то пытается накинуть на него узду, а такой соблазн рано или поздно возникает и у гримерш, и у хлопушек. И лишь старлетки стоят в стороне.
У них – совсем другие интересы. Шкурные.
Правда, в последнее время страсть Грунюшкина к актрисам-дебютанткам сошла на нет – в связи с сотрясающими Голливуд сексуальными скандалами и обвинениями столпов кинематографа в грязном харассменте. Понятно, что масштаб Голливуда и затрапезной производящей компании «Телесто-фильм» несопоставим, а Алексей Алексеевич Грунюшкин – ни разу не Харви Вайнштейн, но от наших полоумных всего можно ожидать, куда конь с копытом, туда и рак с клешней.
В прошлом месяце, во время очередного asap’а, Грунюшкин как раз и жаловался Брагину на чудовищное положение вещей.
– Неизвестно ведь, откуда может прилететь, Серёга. Я-то всех не упомню, ясен перец, но меня они вряд ли забыли.
– Может, пронесет. – Брагин попытался утешить друга, но вышло не очень убедительно.
– И так на дно залег. Веду себя, как пися…
– Ладно, не переживай, в случае чего общественность тебя отобьет. Возьмет, так сказать, на поруки.
– Может, мне куклу купить в секс-шопе? Эта уж точно не сдаст. И помои по соцсетям не расплескает.
Все это напоминало стеб. Да и было стебом. Грунюшкин – неисправимый бабник, без своих цыпочек он хандрит и чахнет. И старается быть честным с ними – в своем понимании. Никаких обязательств, кроме обязательства быть нескучным в постели. И вообще – нескучным.
Хорошо, что перед Брагиным такие циклопические задачи не стоят.
– …Ну, что? – спросил Грунюшкин у Дарьи Ратмановой. – Годится как прототип?
Оба они рассматривали Брагина, как мартышку на проволоке, с неким недоверием во взглядах. И если Дарье это было простительно (она видела Сергея Валентиновича впервые в жизни), то Лёха… Что с тобой, дружище? – хотелось спросить Брагину, но он почему-то помалкивал.
Даже странно.
– Ну, не знаю, – ответила Дарья. – Сейчас в детективном тренде – асоциальные герои.
– Какие герои? – слегка струхнул Брагин.
– Главные. Сыщики. Вы – сыщик, да?
– Следователь.
– А-а-а. – Легкое разочарование в голосе девушки снова окатило холодом брагинский позвоночник.
– Но тоже имеет отношение к убийствам, – вступился за друга Грунюшкин. – И прочим тяжким преступлениям.
– Опосредованное?
– Самое непосредственное. – Грунюшкин обиженно засопел.
– Это так? – Дарья Ратманова перевела взгляд на Брагина.
– Да, – коротко ответил он.
– Хорошо.
До сих пор Брагин принципиально избегал детективов, считая их удаленными от реальности настолько, насколько удалена от Солнца планета-гигант Юпитер. Все в них было неправдой, досужими размышлениями авторов на тему, о которой они и понятия не имели. Творческие люди вообще мало о чем имеют понятие – в этом Брагин был убежден абсолютно и не раз пытался донести это убеждение до Грунюшкина.
И Грунюшкин охотно соглашался:
– Ну, а чего ты хотел, Серёга? Никому твоя профессиональная правда не нужна. Ведь что она такое? Смертная тоска, обыденность, гора бумажек. А людям нужен Лас-Вегас. Чтобы фонтаны крови и фейерверк из оторванных голов. Это с одной стороны… С другой – головы эти должны быть легко узнаваемы.
– В смысле? – удивлялся столь забористой логике Брагин.
– В смысле, что новые знания людям ни к чему. Они про себя кино хотят увидеть. Про тебя им неинтересно.
– Как их головы летят? А они на это смотрят со стороны, лежа на диване?
– Ну…
– Не понимаю.
– Я и сам не понимаю. Но это и есть диалектика искусства.
Очевидно, Дарья Ратманова разбиралась в искусстве (а заодно и в диалектике) намного лучше, чем бывший гуманитарий Грунюшкин. И Брагин вдруг почувствовал настоятельную потребность ликбеза: пусть Дарья просветит его, желательно – немедленно.
Пока ее кофе не остыл.
– Ну, а почему герои должны быть обязательно асоциальными? – спросил он.
– Потому что Шерлока Холмса еще никто не переплюнул. От этого уходили, но все равно вернулись.
– Значит, все уже было?
– Даже серийные убийцы отметились. Про запойных алкашей я вообще не говорю. И про наркоманов, у которых все зубы шатаются. Но вы ведь не алкоголик, Сергей… мм-м…
– Валентинович, – услужливо подсказал Грунюшкин.
Желание начистить Грунюшкину физиономию (совсем как в юности) было таким жгучим и возникло так внезапно, что Брагин едва справился с собой.
– Не алкоголик. Не наркоман. Не серийный убийца. Не педофил и не проявляю никакого интереса к крупному рогатому скоту. К мелкому тоже. Так что прототип из меня получился бы неважный.
