Алексей ждал ответа с нетерпением, хотя время уже было позднее, начало двенадцатого ночи, дело ко сну. Татьяна, возможно, не ответит сегодня…
Неожиданно детектив представил, как сидит эта девушка в чужой квартире чужого города и как ей грустно… Но именно свет монитора, именно общение с ним, детективом, сейчас должно стать для Татьяны спасительной ниточкой надежды. Надежды вернуться к своей привычной жизни, к родным, друзьям… Разве не так?
Алексей неплохо чувствовал людей, но было бы преувеличением сказать, что никогда не ошибался. К примеру, ощущение уютности жизненного пространства для одних людей было чрезвычайно важно, а для других – незначительный пустяк. Последних водилось в природе меньше, и чаще им пренебрегали мужчины, чем женщины, но угадать, насколько это важно для Татьяны, на расстоянии, не видя лица и не зная фактов биографии, Алексей бы не взялся. И все же ему казалось, что для нее на данный момент общение с детективом – спасительный круг. Не только потому, что она надеется с его помощью узнать истину, – но еще и потому, что ей не с кем больше поговорить о своей беде. Судьба загнала ее в угол, и в этом углу, как бы она ни храбрилась, ей неуютно, одиноко, плохо… Алексей в этом почти не сомневался. А значит, она не уйдет спать, не ответив детективу.
Посему он терпеливо ждал.
И оказался прав.
«В спешке я ударилась коленкой о дверную раму. В тот момент я не подумала, что глухой звук мог насторожить пришельца. Но, видимо, вышло именно так. Гость понял, что в квартире кто-то есть. Точнее, был, поскольку я сбежала чрезвычайно быстро, боясь попасться незнакомцу на глаза. Тем более что я была не совсем одета…
Наверное, Вы это рано или поздно поймете, поэтому говорю Вам сразу: Амрит обучал меня тантрическому сексу.
Возможно, Алексей Андреевич, у Вас это вызовет осуждение, но, простите меня за резкость, Вас это не касается и не Вам судить. Мне двадцать девять лет, но до сих пор мои романтические отношения не складывалась счастливо. Хотя когда мы говорим «романтические отношения», то под этим мы не разумеем ровным счетом ничего внятного. Душевные эманации рано или поздно приводят к физической близости, – и вот тут-то начинается испытание. Зажатость, непонимание, неумение чувствовать другое тело – в интимной близости все это способно разрушить самые прекрасные духовные отношения. Если, конечно, физическая близость нужна влюбленным, – но она нужна любым здоровым личностям. А нездоровые меня не привлекают. Хотя знаю одну пару, в которой муж совсем не интересуется сексом (полагаю, он латентный гомосексуалист), но жена, несмотря на это, его нежно любит. Я же на подобное не способна. Мне нужна физическая ласка…. И физическая любовь.
Алексей Андреевич, я ушла в сторону, извините. Я неожиданно оказалась в ситуации чрезвычайно щекотливой, где мне приходится рассказывать о том, что изначально не предназначалось для огласки… И мне очень трудно говорить об этом.
Я не имею права требовать от Вас понимания. А станете ли Вы меня осуждать, нет ли… Это Ваше дело, и мне, по правде говоря, совершенно безразлично. Так что все вышеизложенное считайте просто пояснением к ситуации».
– Саша, пойди сюда, – позвал жену Алексей, поскольку, с учетом позднего времени, уже находился дома. – Смотри, тут девочка ходила к гуру на занятия по тантрическому сексу… И теперь страшно комплексует. Как ее заверить, что мне по барабану, чем там она занималась? Помоги, родная.
Александра, любимая жена и, по совместительству, талантливая журналистка со стажем, присела за компьютер мужа. Пробежала глазами его переписку с «Татьяной».
– Ты ведь не ждешь, что я помогу тебе раскрыть дело? – спросила она, закончив чтение.
– Разумеется, нет. Только скажи, как «раскомплексовать» девушку.
– Хорошо. Ей, конечно, совсем не безразлично твое мнение, вопреки ее заверениям. Она жутко стесняется и боится осуждения… Пиши, Алеш:
«Не напрягайтесь, Татьяна, я Вас отлично понимаю. Для меня тоже не существует душевной гармонии в союзе с женщиной, если не возникает гармония физическая.
Однако у нас у всех – женщин и мужчин – множество комплексов, обычно уходящих в детство, где нам внушали определенные модели поведения, в которых всё связанное с плотскими наслаждениями считалось если не грехом, то непристойностью. Поэтому, с моей точки зрения, Вы правильно делаете, что ищете, как избавиться от зажима в интимной близости».
– Это все? – спросил Алексей.
– Думаю, достаточно. Отсылай.
Видимо, Александра нашла правильные слова. Искренние, что важно, – но в то же время удачно сформулированные. Искренность в общении решает не все. Важно, чтобы искренность облачилась в емкие и понятные формулировки. Только так они способны воздействовать на собеседника.
Татьяна отреагировала на текст, надиктованный Александрой, почти мгновенно.
«Благодарю Вас от всей души, Алексей Андреевич, за моральную поддержку. Да, Вы правы – у нас у всех есть комплексы из-за воспитания, – мы все-таки воспитывались если не при советской власти, то людьми, ею сформированными…»
Это кто как, – усмехнулся Алексей, припомнив свой возраст. Но это ничего не меняло на самом деле. Комплексы, уходящие корнями в детство, сопутствуют и тем, кому за пятьдесят, и тем – как ни странно, – кому едва за двадцать… И тем, кто воспитывался отнюдь не при советской власти тоже: Алексей и Александра знали немало от Ксюши, младшей Сашиной сестры, которая была замужем за французом, о комплексах и заморочках французов, выросших в совершенно иной системе.
«Теперь мне легко быть откровенной с вами, – вернулся к чтению детектив. – Так вот, Амрит учил меня не стесняться наготы, любить свое тело, концентрировать внимание на своих физических ощущениях и прочим вещам такого рода. Я занималась у него всего четыре раза, но он мне очень много дал. Мне искренне жаль, что он погиб…
Как я вам уже писала, на пятом занятии в дверь неожиданно позвонили, и Амрит решил впустить пришедшего человека, а мне велел быстро одеться и незаметно уйти. Теперь Вы понимаете, что под словом «одеться» подразумевалось «надеть на себя всё», – поскольку на мне не было ничего. А это делается не в одну секунду. Кое-что я нацепила на себя, спрятавшись за дверью круглой комнаты, но бо́льшую часть одежды схватила в руки и помчалась к выходу.
Теперь насчет второго человека. Посреди пролета лестницы, ведущей на следующий этаж, стоял мужчина, держа мобильный возле уха. Сам он ничего не говорил – по крайней мере в то короткое мгновение, которое я его видела. Наверное, слушал собеседника. Увидев меня, он удивился и ухмыльнулся, но для этого имелась причина: поскольку я не закончила одеваться, то еще не все пуговки на кофточке застегнула, и из-под нее виднелся лифчик. Это объясняет его реакцию, думаю. Хотя он тоже видел меня одно мгновение: я сразу побежала по лестнице вниз.
