В этой комнате колдунья
До меня жила одна:
Тень ее еще видна
Накануне новолунья.
Тень ее еще стоит
У высокого порога,
И уклончиво и строго
На меня она глядит… –
писала в известном стихотворении Ахматова.
Елена Сергеевна Булгакова, урожденная Нюренберг, по первому мужу – Неелова, по второму мужу – Шиловская, родилась 21 октября 1893 года в Риге. Существуют две версии ее происхождения: немецкая и еврейская. О первой писал племянник Елены Сергеевны Оттокар Нюрнберг (Нюренберг): «Ее предок, не чуждый изящного, но также и с изрядной авантюрной жилкой, мастер золотых дел из Нюрнберга, как и многие другие ремесленники, переселился в конце XVIII века на Юг России. Один из его потомков поселился в Житомире, где был юридическим консультантом для значительной части немецкой колонии. Там был рожден ее отец Вольдемар Нюрнберг. Родители его умерли в эпидемию, сироту взял на воспитание пастор немецкой лютеранской общины» [137; 617].
Вторая, более подробная и аргументированная, ставшая фактом версия была изложена таллинской архивисткой Т. К. Шор
[67]. В соответствии с ней отец Елены Сергеевны Сергей Маркович Нюренберг происходил из интеллигентной еврейской семьи. Он родился 29 ноября 1864 года в том же городе, где спустя много лет появился на свет Булгаков, – в Киеве. Родители Нюренберга были родом из Бердичева: отец – Маркус Мардохай-Лейба Нюренберг, мать – Рахель (Бася-Рехля), урожденная Шварц. Как установила исследовательница, вначале фамилия писалась Ниренбарг, затем трансформировалась в Нирнберг, Нюрнберг, Нюренберг. Из Бердичева адвокат Маркус Ниренберг с семьей переехал сначала в Киев, затем в Житомир. В середине 1880-х его дети перешли из иудаизма сначала в лютеранство, потом в православие. Отец Елены Сергеевны С. М. Нюренберг принял лютеранство 21 декабря 1886 года, а православие – 16 апреля 1891 года, о чем имеется соответствующая запись в метрической книге Рижской Свято-Троице-Задвинской церкви: «Учитель Дерптскаго городскаго училища Сергiй Марков Нюренберг, 26 лет, по собственному желанию, из лютеранства присоединен к Святой Православной Восточной Кафолической Церкви через Св. Миропомазание с прежним именем „Сергiй“ и тогда же приобщен Св. Христовых Тайн». Впрочем, как пишет М. О. Чудакова, «новые архивные изыскания показали, что будущий отец Е. С, крестившись уже взрослым человеком, оставался в еврейской общине – то есть оставался евреем по быту, обиходу и самочувствию и после принятия христианства, что крещение было формальным актом, необходимым для того, чтобы стать преподавателем» [137; 619]. К этому времени Сергей Маркович окончил курсы в Житомирском и Санкт-Петербургском учительских институтах, и в 1887–1893 годах преподавал в Дерптском шестиклассном училище, затем переехал в Ригу, где занимался адвокатской практикой, служил податным инспектором.
В 1889 году Нюренберг вступил в брак с дочерью православного священника Александрой Александровной Горской, которая родилась так же, как и ее муж, в 1864 году, и так произошло слияние двух великих кровей. У супругов было четверо детей: двое сыновей и две дочери, в семье очень любили театр (как и у Булгаковых, к слову сказать), ставили пьесы и разыгрывали домашние спектакли, в которых охотно играли дети, но если сыновья, Александр и Константин, ничем особым не прославились
[68], то обе дочери Сергея Марковича и Александры Александровны сыграли в истории нашей культуры выдающуюся роль: родившаяся в 1891 году Ольга стала личным секретарем В. И. Немировича-Данченко (причем во всей истории мирового театра, пожалуй, не было лучшего, более преданного и толкового секретаря), а ее младшая сестра Елена, появившаяся на свет два года спустя, в специальном представлении и вовсе не нуждается, но тайны, причем тайны мрачного сорта, с сестрами связанные, до сих пор не разгаданы, либо… намеренно создаются.
Существует предположение о том, что в 1920-е годы Ольга и Елена были коротко знакомы со Сталиным, о чем с присущими ей изяществом и тонкостью написала М. О. Чудакова: «Когда в начале 1970-х годов до Москвы докатились странные соображения Соломона Иоффе о том, что сначала Бокшанская, а затем Е. С. были, и чуть ли не в 20-е еще годы, любовницами Сталина, и ко мне стали обращаться… Я отвечала, что… могу сказать лишь одно: в личности Е. С. не было противопоказаний и для такого рода предположений» [137; 641]. И все же это только предположения, как и то, что Елена Сергеевна, знакомясь с Булгаковым, выполняла задание Лубянки. Фактом можно считать то, что она стала третьей женой Михаила Афанасьевича Булгакова, однако прежде чем это произошло, сия загадочная женщина и сама дважды побывала замужем. В декабре 1918 года она обвенчалась с Юрием Мамонтовичем Нееловым, сыном знаменитого артиста Мамонта Дальского и адъютантом командующего 16-й армией красных бывшего кадрового офицера Евгения Александровича Шиловского. Последнее обстоятельство оказалось роковым. В конце 1920 года, то есть как раз тогда, когда белый Булгаков вступил во Владикавказе на неверную литературную стезю, красный командующий отбил жену у своего адъютанта и заключил брак с Еленой Сергеевной. Как отнеслась к перемене своей судьбы она и что двигало ею, неизвестно, но влюбиться в Шиловского, талантливого, умного, энергичного военного человека, дворянина, перешедшего на сторону красных, – вот поразительная «рифма» к «Дням Турбиных» – для этой увлекающейся и очень обаятельной Елены было немудрено. «У нее была страсть ко всем людям, которые делают что-либо первоклассно», – писал Булгаков о Маргарите, хотя биографы, относящиеся к Елене Сергеевне менее доброжелательно, предположили, что в большей степени ею двигали соображения иного порядка. «Она разыграла свою „партию“, говоря словами ее племянника (или ее собственными), и выиграла ее» [137; 628].
В 1921 году супруги Шиловские побывали у патриарха Тихона, о чем Елена Сергеевна позднее очень интересно вспоминала:
«Это было в 1921 году в июне (или июле). Мы с Евгением Александровичем пришли к патриарху, чтобы просить разрешения на брак. Дело в том, что я с Юрием Мамонтовичем Нееловым (сыном Мамонта Дальского), моим первым мужем, была повенчана, но не разведена. Мы только в загсе оформили развод. Ну, и надо было поэтому достать разрешение на второй церковный брак у патриарха. Мы сидели в приемной патриаршего дома. Громадная, длинная комната, пол натерт до зеркального блеска, у всех окон – зелень, на полу – дорожки. Тишина. Пустота. Вдруг дверь на дальней стене открылась, и вышел патриарх в чем-то темном, черном или синем, с белым клобуком на голове, седой, красивый, большой. Правой рукой он обнимал Горького за талию, и они шли через комнату. На Горьком был серый летний, очень свободный костюм. Казалось, что Горький очень похудел, и потому костюм висит на нем. Голова была голая, как колено, и на голове тюбетейка. Было слышно, как патриарх говорил что-то вроде: Ну, счастливой дороги…
