– Так и есть. Ухудшается подвижность и прочие свойства. Образец, который я исследовал, пробыл там не больше семидесяти двух часов.
Мейс откинулась назад.
– А почему не меньше двадцати четырех? Скажем, он выдал образец в воскресенье, а ее убили в понедельник?
– Нет. Дольше. По меньшей мере три дня.
– Вы уверены?
– Могу поставить на это свою репутацию.
– Мне этого достаточно. – Перри встала. – Спасибо, док.
– За что? Не уверен, что я был очень полезен.
– Нет, вы многое прояснили. Есть лишь одна проблема – если моя догадка верна, у нас появляется тонна новых вопросов, на которые придется ответить.
– Надеюсь, вы справитесь.
– Я тоже надеюсь.
Через пару минут Мейс уже мчалась по дороге. Она ехала не в особняк Эйба Альтмана. Она направлялась в Джорджтаун. Если ее догадки насчет того, какая сила на самом деле стоит за всеми событиями, верны, это здорово пугает. Можно даже сказать, пугает до смерти.
Глава 96
Джарвис Бёрнс вышел из офиса поздно и подозвал такси. С Сэмом Доннелли он ездил в кортеже. В одиночку его вполне устраивал общественный транспорт. Бёрнс был не против. В действительности это предоставляло прекрасную возможность для еще одной встречи.
Бёрнс устроился на сиденье такси. Водитель посмотрел на него в зеркало. На нем была белая хлопковая рубашка, а в родной стране ее дополнила бы черно-белая куфия, символизирующая палестинское наследие. Этот мужчина, знал Бёрнс, только что прилетел с Ближнего Востока. Он много времени проводил на высоте тридцати пяти тысяч футов, над океанами и засушливыми землями, где люди регулярно убивали друг друга из-за проблем, связанных с религией, территорией, природными ресурсами или просто из неуправляемой ненависти.
– Махмуд, – начал Бёрнс, – как ты поживаешь, друг мой?
Махмуд внимательно посмотрел на Бёрнса и тронул машину. Он провел бо́льшую часть жизни в постоянных конфликтах с другими; оба его родителя, брат и сестра умерли насильственной смертью. Родителей предали те, кого они считали друзьями. И потому их сын не доверял никому. Он познал безысходную бедность и наплевал на нее. На его теле остались раны от пуль и осколков бомб. Он яростно сражался за свое дело. Однако со временем осознал, что есть и другие способы играть в эту игру, не связанные с риском неминуемой смерти. И есть другие награды, которые можно получить в этой жизни.
Махмуд ответил на превосходном английском:
– Я здесь. Я никогда не воспринимал это как должное.
– Я разделяю эту философию.
– Держи друзей близко, но врагов – еще ближе, Джарвис, – сказал Махмуд. – Я думаю, твоя страна наконец-то выучила ценность этой мысли. Изоляция ободряет тех, кто вас ненавидит. Они по своему желанию рисуют картинку твоей страны для своих граждан. И эта картинка никогда не бывает красивой.
– Согласен, согласен, – поспешно произнес Бёрнс.
– Но мы же встретились не для этого разговора?
– Я хотел пояснить, что возникшая ситуация полностью у нас под контролем.
Махмуд пронизывающе посмотрел на него в зеркало.
– Приятно слышать. Неудачная история, очень неудачная… Как именно это случилось?
– Мы полагаем, что смогли выстроить всю последовательность событий. У этой цепочки много звеньев, которые должны были бы разорваться, но, к сожалению, этого не случилось. Случайный взгляд на экран ноутбука во время полета из Дубая вывел Диану Толливер на дорогу, которая в конечном счете привела к ее устранению. Она начала любопытствовать, сравнивать документы, задавать вопросы и собирать информацию. К счастью, она допустила ошибку, доверившись одному человеку. Так мы узнали о проблеме.
– Крайне опасная ситуация.
– Вина полностью лежит на нашей стороне. Но мне не хочется, чтобы ты беспокоился о возможных задержках. Или каком-то срыве того, что мы пытаемся сделать. Такого не случится. Даю тебе слово.
– Твое слово многое значит. Я знаю, скольким ты пожертвовал ради своей страны.
– Это честь и привилегия для меня.
– Я перестал думать о таких вещах.
– Меня это печалит.
– А меня – ободряет.
– Деньги, да… Понимаю. Но мы делаем хорошее дело. Это то, чего мы хотим. В частности, моя страна.
– Если б этого хотели ваши лидеры, друг мой, вам с директором не пришлось бы действовать на свой страх и риск.
– Мы не одиноки, заверяю тебя. Однако иногда руководство не желает подписываться под шагами, необходимыми для достижения ключевых целей. Но оно не станет ругать нас за использование эффективных, хотя и непопулярных средств.
– Верно. Чем меньше они знают, тем лучше.
– Я бы так не сказал.
– Ты говоришь, конечно, о насильственной смерти; устранение собственных сограждан, если цели окажутся под угрозой… Американцы всегда неохотно идут на такие меры. Честно говоря, я всегда считал это слабостью.
– Мы – цивилизованные люди, Махмуд.
– Что ж, надеюсь, однажды мой народ будет так же далек от насильственных смертей, как и твой, Джарвис. Какая великая эпоха настанет…
– Я надеюсь дожить до этого дня.
– Должен сказать, что твои шансы на это намного лучше моих.
– Надеюсь, тут ты ошибаешься.
– А если нет, так что? Мое место займут другие. Для людей, которые так уверены, что после смерти есть рай, вы, американцы, слишком высоко цените жизнь. Любой из нас заменим. Даже если умрет бен Ладен, будут другие. Так работает мир. И это дает тебе высокооплачиваемую работу, верно?
– Я с радостью ушел бы в отставку, Махмуд, если б все бен Ладены закончились.
– Значит, ты никогда не уйдешь в отставку, друг мой. Ты дашь мне знать, если мы сможем содействовать «зачистке» проблемы?
– Я думаю, у меня есть подходящие люди для этой работы.
– Многие говорили так – и все же ошибались.
В этом палестинском выражении был укол, который заставил Бёрнса отвести взгляд от мужчины в зеркале заднего вида и посмотреть в окно.
– Я понимаю, что твой народ хочет выжить. Любыми возможными средствами.
– У них ничего нет. А так будет хоть что-то. Деньги должны идти. Они привыкли к ним. Если не заплатите вы, заплатят другие. Ваши лидеры очень близоруки в этом отношении. Вот почему нам пришлось идти таким путем. Деньги бьют всё.
– Они будут идти. Я гарантирую.
– Это хорошо, потому что мои люди не любят твою страну. Но их можно купить. Похоже, всех можно купить. – Махмуд помолчал и добавил прямо: – Даже меня.
– Держи врагов еще ближе.
