— Удивительно, что моя печенка взбунтовалась только через пятьдесят лет. Ты можешь продлить такое положение дел до бесконечности?
— О чем ты, не понимаю…
— Хочу отодвинуть смерть так далеко, чтобы она сдохла вместо меня. Моя установка — дожить с ожиревшей печенью до четырехсот лет.
— Будем реалистами — наметим четыре месяца. — Врач издал невеселый смешок. — Дорогой мой, средняя продолжительность жизни француза — семьдесят восемь лет; женщины умнее и потому дотягивают до восьмидесяти четырех. То есть у тебя впереди тридцать чудесных лет, если будешь соблюдать назначенный мной облегченный режим. Сахар у тебя 1,33, мочевая кислота — 91, триглицериды — 2,36. Слишком много жирной еды, алкоголя и сахара. Ты должен научиться получать удовольствие не только от обжорства и пьянства: путешествуй, люби женщин (с презервативом), читай, ходи в кино и театр, короче — развлекайся по-стариковски! И — главное — сорок минут физических нагрузок в день, чтобы на 40 процентов снизить риск заболевания раком в связи с активизацией 1004 естественных клеток-киллеров, клеток-защитников. Не убивайся на работе. У твоих передач по-прежнему высокий рейтинг?
— От трех до пяти миллионов просмотров в неделю.
— Не кот начихал.
— Когда я зажигаю в студии, результат бывает еще лучше.
— А ты обязан глотать те же пилюли, что и гости? Медицинский факультет не одобряет… химических излишеств.
— Не беспокойся, я их употребляю только в прямом эфире, а потом готовлю следующую передачу и неделю пью минералку. Мне вовсе не хочется убивать себя, понимаешь, доктор? Ни работа, ни спорт того не стоят. Я прислушиваюсь к шагам Смерти, как олень, поднятый с лежки на псовой охоте.
— Ты — единственный ипохондрик, жрущий препараты, не зная даже названий.
— Не такой уж я болван: замечаю каждый симптом, отслеживаю подозрительные боли. Купил тонометр, чтобы мерить давление три раза в день. «Консультируюсь» в Интернете. Знаю лучших специалистов по каждому органу. Аптеки мне привычнее баров. Аптекарь с улицы Сены каждый день приветствует меня, как когда-то Алан, бармен ночного клуба Castel в квартале Сен-Жермен-де-Пре! Деньги, которые я раньше тратил на водку и «снежок», теперь инвестируются в витамины — зеленые овощи.
«Всехзвездный» врач явно принимал меня за психа, судя по тому, как медленно он качал головой, смотрел в никуда и повторял нараспев: «О-ла-ла-ла-ла». И «Сезар» за лучшую искусственную эмоцию присуждается… доктору Фредерику Сальдманну.
Он прослушал легкие ледяным стетоскопом, проверил уши и горло, светя специальным фонариком.
— Ну ладно. Буду говорить прямо. Я считаю любую смерть, случившуюся раньше ста двадцати лет, преждевременной, но ты должен мне помочь. После пятидесяти жизнь становится полем битвы. Нельзя вести себя как в тридцать. Это самоубийственно. Даже если я заморожу твои стволовые клетки в банке органов, чтобы потом вколоть их тебе, это не решит проблемы. Закрой свое токсико-шоу. Если это невозможно, я бессилен. В крайнем случае пусть приглашенные… употребляют, а ты ломай комедию. Выбора нет, ясно? Забрасывай в пасть беленькие Car-en-Sac или коричневые M amp;M’s. Гримасничай — и никто ничего не поймет.
— Уже пробовал. Ничего не вышло: когда я в нормальном состоянии, окружающие сразу чувствуют подвох. Передача теряет драматургию. Те, кто не работает на телевидении, считают профессию ведущего очень простой и легкой. Но ты прав: я могу закончить этот сезон и на год уйти в отпуск.
— Воспользуйся этим, проконсультируйся у психоаналитика, чтобы отшелушить мрачную тревогу. У нас получилась изящная дискуссия о смерти. Мне понравился момент, когда основатель Google проглотил наушник.
— Обычно смерть не дает аудиенции, но тут она провалилась.
— С большинством людей она справляется. Для тебя сегодня все просто: перестаешь принимать наркотики или лишаешься жизни. Выбирай.
— Хочется «вмазать», чтобы не слышать тебя.
— В таком случае подаю заявку: очень хочется купить твой дом.
— Правда?
— Да, по контракту: в обмен на пожизненную ренту при твоем пожизненном же проживании.
Профессия «известного врача» дает право на привилегии, в том числе на дозу нездорового юмора, превышающую среднестатистическую по стране.
Стоял июнь: аудиовизуальный год заканчивался, и у меня было достаточно денег на счетах, чтобы год ничего не делать и продолжать жить, как жил. Единственная проблема — возьмут ли меня назад в сентябре следующего года, или придется самому себя продюсировать? Устроить «год веселья» — отличная идея. Можно взять Роми и поехать в кругосветное путешествие, а Леонора и Лу будут присоединяться к нам в самых гостеприимных местах. Я спасу четыре жизни. Пожалуй, стоило бы нанять доктора Сальдманна в качестве личного талант-менеджера. Он дает советы лучшие, чем мой продюсер, который думает об одном: как бы заставить меня ишачить вплоть до тройного шунтирования или уж сразу до потери пульса.
— Могу я говорить откровенно? — спросил врач. — Тебе необходимы антиоксиданты. Ешь редиску, изюм, киноа, клементины и грейпфруты. Забудь о «колесах», крепком алкоголе, барбекю и колбасе…
— Ну уж нет, колбасу не трогай! И я ем гранаты. Те, что не взрываются.
Прошу у вас прощения за жалкую игру слов. У меня на передаче публика аплодирует, как только редактор по массовке дает отмашку, маскируя мои неудачи. Удобно иметь прокладку из «ура, да здравствует»… Мой прославленный врач невозмутимо продолжил перечисление, совсем как Мишель Симес
[129]. (Хороший клиент Мишель: у меня в студии он схрумкал букет цветов, потом прыгнул в надувной бассейн и дал урок плавания кролем на спине, восхваляя содомию.)
— Ешь чеснок, миндаль, лимоны, дыни…
— С пармской ветчиной или хамоном ди Сан-Даниеле из мяса белых свиней?
— Нет: без Сан-Даниеле. Притормози с колбасной гастрономией, маслом, сметаной, сырами и жареным. Никакого фуа-гра и мяса на гриле.
— Не-е-е-ет!
— Морковь, помидоры, брокколи, укроп, лук-порей, кабачки и баклажаны…
— Ну все, хватит! Если ты вознамерился объяснить, что я должен стать веганом, если не хочу умереть, не трать усилий: все патентованные рецепты я уже прочел в Santé Magazine и теперь пытаюсь жить, подчиняясь «скорбному» режиму. Например, ем только зеленых крокодилов Haribo
[130] и ни одного красного или желтого!
— Не скандаль! Ты спросил — я ответил. От имени науки. И веганом можешь не становиться — тебе разрешена рыба, а ведь сардины — животные, согласен? Только ради всего святого, забудь о мармеладных рептилиях — их делают на желатине из дробленых свиных костей! И ни капли кока-колы, это яд! Пей воду из-под крана, вода перебивает аппетит и очень хороша для желудка.
