Осечку дала новогодняя передача. Чтобы провести Рождество на Харборе, я, как обычно, записывался заранее. Окруженный танцовщицами из «Пинк Парадайз» и профессиональными комиками, я играл в 31 декабря — вел обратный отсчет: «Пять! Четыре! Три! Два! Один! С НОВЫМ ГОООДОМ, ФРРРАНЦИЯ!» — хотя происходило это 15 ноября в ледяной студии в Булонь-Бийанкур, в 19.00. Понадобились три дубля, потому что чертовы воздушные шарики не желали опускаться. В этот год двое приглашенных умерли между ампексажем
[116] и трансляцией. Певица-токсикоманка и какой-то комик навсегда остались в старом году. По их вине четыре часа псевдопрямого эфира пошли прахом — этот, теперь уже мертвый, идиот-комик старательно вылезал из каждого не только крупного, но и общего плана. Мы с продюсером лишились двух миллионов евро, гости были в бешенстве: эти бездари в смокингах и вечерних платьях полдня мерзли, разыгрывая маскарад, а индекс упоминаний — ноль! Эта последняя капля переполнила чашу моего терпения — смерть меня достала, и я решил поближе познакомиться с достижениями генетики.
У меня создалось впечатление, что современный мир застрял в одном общем коллапсоидном заторе, казалось бы, мы в пробке, но слипшиеся машины не двигаются потихонечку, а стартуют в пустоту на скорости 200 км/ч, как в фильме «Форсаж 7», когда Ликан Гиперспорт
[117] с Вином Дизелем за рулем прыгает в Абу-Даби с крыши одного небоскреба, приземляется на семьдесят четвертом этаже другого здания, но оно рушится, а Вин на тачке продолжает полет и заканчивает его в третьем небоскребе. Впечатляющий каскад, что и говорить, но подходит ли нам жизнь каскадера? Процесс старения ускоряется: мы уже в тридцать лет не понимаем следующее поколение, которое говорит на каком-то диком сабире
[118] двадцать первого века, его образ жизни темен, оно жаждет выпихнуть старших и занять их место. В Средние века люди едва доживали до пятидесяти, а сегодня в пятьдесят мы записываемся в тренажерный зал и наматываем мили на велотренажере, глядя Bloomberg TV
[119] с его цифрами, мечущимися по странам и континентам. Уверен, захоти я открыть спортивный клуб под названием «Камера смертников», отбоя от желающих не будет.
Если считаете меня сумасшедшим, закройте книгу прямо сейчас. Этого не будет, потому что вы — как и я — «автономный субъект» (по определению социолога Алена Турена), то есть свободный современный индивид, не связанный ни с сельской общиной, ни с религиозным сообществом. Маркетинговое исследование, проведенное по заказу моей студии, показало, что я нравлюсь городским холостякам, всякого рода «беспочвенным»
[120], атипичным особям, представителям списка PCS+
[121] и атеистам с высокой покупательной способностью. Научный сотрудник — назовем его «дознаватель», — задавший вопрос о моем экранном образе, процитировал в отчете немецкого философа Петера Слотердайка
[122], который пишет о современном человеке как о «самостоятельно развивающемся гражданине»
[123] и «бастарде без генеалогии». Сначала я разозлился, но после презентации ехал на лифте вниз, посмотрелся в зеркало и увидел морду «создания дисконтинуума»
[124]. Я принадлежу к первому поколению, воспитанному без патриотизма, гордости за семью, глубинных корней, привязанности к месту и какому-то определенному верованию (если не считать катехизиса в начальных классах католической школы). Заметьте — у меня нет ни одной реакционной жалобы на общество, я всего лишь констатирую историческую реальность. Я являюсь следствием вышедшей из моды утопии семидесятых, когда жители западных стран пытались избавиться от вериг предыдущих столетий. Я — первый человек без ядра на ноге. Или последнее ядро на ноге следующего поколения.
Никто не хочет смерти, кроме тех, у кого депрессия, а также идейных камикадзе. Если есть один шанс на восемь миллиардов, что мне удастся продлить жизнь на два-три века, всем захочется последовать моему примеру. Запомните, как Отче наш… вы умрете, потому что позволили себе так поступить. Вы умрете — не я. Человечество укротило все: самые глубокие океаны, самые неприступные горы, даже Луну и Марс. Пора медицине объявить эвтаназию смерти, потом мы победим перенаселенность. Уж потеснимся как-нибудь. Через двадцать лет исчезнет социальное страхование. Массированное старение населения, чудовищный дефицит социальных счетов компаний и предприятий заставит всех жить по принципу «каждый за себя»: богатые перестанут платить за спасение бедных — если возраст выхода на пенсию не перенесут на 280 лет… Что до обществ взаимопомощи и страховых компаний, быстрое секвенирование нашей ДНК обозначит для них уровень рисков, связанных со здоровьем, и они выработают новый реальный алгоритм взносов. Продление жизни будет иметь положительные последствия финансового толка: все смогут покупать очень дорогие дома — в кредит, на много веков (за исключением тех, у кого обнаружится несовершенный геном). Пример: десятимиллионный кредит выплачивается за 300 лет с ежемесячным взносом в 2700 евро. Хотите яхту? Да ради бога, у вас впереди столетия.
