До чего же хорошо раз в жизни смеяться вот так, во весь рот, не боясь показаться смешной. Подвывать от смеха, всхлипывать, вытирать на подбородке стекающую слюну и опять хохотать.
Они еще смеялись, когда в кабинет вошла Заида, очень тщательно закрыла за собой дверь, потом обернулась и серьезно уставилась на них.
Она тоже прижимала к себе книгу – и ее руки, заметила Жюльетта, сразу перестав смеяться, были точной копией отцовских рук, только тоньше и меньше. Та же внимательная нежность, с какой она поддерживала заднюю сторону обложки, та же деликатность. Каждый ее розовый, почти перламутровый ноготок был маленьким шедевром.
Но внимание Жюльетты привлекли не они.
Книга Заиды была обернута в плотный, слегка волнистый ярко-зеленый картон, на который были тщательно – пусть и не совсем ровно – наклеены красные войлочные буквы.
Буквы гласили:
Это потрясающая книга.
Она сделает вас умным.
Она сделает вас счастливым.
10
– Вы шутите, – повторил тип в обуженном костюме.
Жюльетта подняла глаза на его насмешливое лицо и возразила – вспомнив Заиду, пытаясь воспроизвести то внимательное и серьезное выражение, какое она подметила в чертах девочки:
– Отнюдь нет.
– Вы… вы состоите в… какой-то группе, ну, в чем-то вроде секты, да?
Слово это отозвалось в сознании девушки легкой дрожью страха, словно ее царапнуло шершавое перышко, о, чуть-чуть, и все же ей стало тревожно.
Секта. Ведь она подумала то же самое, вернувшись в комнатку с книгами? А может, и войдя туда первый раз? Секта, подобие тюрьмы без решеток и запоров, нечто обволакивающее, просачивающееся в вас – с вашего согласия, даже не насильно, нет, наоборот, вы принимаете это с облегчением, с восторгом, вам кажется, что вы наконец нашли семью, цель, что-то прочное, в общем, такое, что не распадется и не исчезнет, ясное, простое и очевидное, как те слова, что Заида вырезала букву за буквой и наклеивала на обложку своей книги, вернее, своих книг – любимых, уточнила она.
– Потому что объяснять, почему тебе нравится книга, очень долго. И у меня не всегда получается. Есть такие книги, когда я их прочитала, то чувствую… вот. У меня что-то внутри шевелится. Что именно, я показать не могу. А так все сказано, и людям надо только попробовать.
Она взглянула на отца чуть-чуть презрительно.
– Я ни за кем не бегаю. И вообще, какой уж тут бег. Некоторые с места-то не сдвигаются.
Солиман через стол протянул к ней руку:
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, малыш.
Голос у него был очень спокойный, правое веко чуть подергивалось, легкий тик. Заида покраснела, и Жюльетта невольно залюбовалась этим зрелищем: кровь медленно растекалась под матовой кожей, от шеи к скулам, к уголкам глаз, сразу наполнившихся слезами.
– Прости, папа. Я злая. Я злая!
Она развернулась на пятках и убежала, опустив голову и прижимая к себе книгу.
– Нет, – твердо ответила Жюльетта, сама удивившись своей твердости, – я не вхожу ни в какие секты. Я просто люблю книги, вот и все.
Она чуть не добавила: “и не всегда люблю людей”. Глядя на него, она думала именно так. Этот его рот, раздвинувшийся на чуть желтоватых, широко расставленных резцах, их еще называют “зубы счастья”, этот цветущий вид в патриархальном духе – упитанный, розовый, самодовольный, чуть снисходительный. Хлоя бы сразу наклеила на него ярлык: “Свинья мужик, не бери в голову”.
– Хотите? – сказала она.
Уверенная улыбка на младенческой физиономии собеседника тут же сменилась подозрительностью.
– О нет, не интересуюсь. У меня наличных нет, и…
– Я не собираюсь ее вам продавать. Просто отдаю.
– Вы хотите сказать, бесплатно?
Вид у него был ошалелый. В нем проснулась жадность. Он нервно облизал толстые губы, взглянул направо, потом налево, слегка наклонился к ней. Ее окатило запахом лосьона после бритья, она задержала дыхание.
– Это ловушка, – внезапно решил он, сжимая кулаки на ляжках, – вся эта халява – всегда ловушка. Вы у меня возьмете мейл, и мне сто лет будет валиться спам.
– Через сто лет вы уже умрете, – ласково заметила Жюльетта. – И мне не нужен ваш мейл. Вообще не нужен. Я отдаю вам книгу, выхожу на следующей, и вы про меня забываете.
Она закрыла книгу, положила ее на сложенные ладони и протянула ему.
– Взамен ничего не надо. Бесплатно, – повторила она по слогам, словно обращаясь к ребенку, отстающему в развитии.
– Бесплатно, – повторил он.
Он смотрел на нее обалдело. Почти испуганно. Наконец протянул обе руки и взял книгу. В ладони Жюльетте ударила струя свежего воздуха: поезд подходил к станции.
– Прощайте.
Он не ответил. Она встала, закинула ручку сумки на плечо и направилась к двери, вслед за женщиной, которая несла ребенка в шарфе-слинге. Поверх ее плеча из-под шапочки с тремя помпонами, красным, желтым и фиолетовым, на Жюльетту уставились маленькие черные глазки.
– Ку-ку, – растроганно сказала Жюльетта.
Чужие дети всегда умиляли ее, зато матери наводили ужас – всегда уверены в себе, всегда все знают, полная противоположность ей самой.
Маленький носик наморщился, глаза почти не моргали. Какой взгляд. Как можно выносить целыми днями этот вечный вопрос: почему, почему, почему? Это неистощимое любопытство. Эти глаза, разинутые, как голодные рты.
И гнев, наверно, что его произвели на свет. На этот свет.
Она сделала несколько шагов по платформе, потом обернулась. Мужчина все еще смотрел на закрытую книгу. Держал ладонь на обложке. Боялся, что она откроется сама собой? Что оттуда выскочат монстры или химеры, что-то очень древнее, опасное, обжигающее? Или слишком необычное, от чего лучше держаться подальше?
Жюльетта видела, как он проехал мимо нее в тронувшемся вагоне, по-прежнему сгорбленный, неподвижный. Видела его профиль. Его жирный затылок со следами машинки. Мужчина.
Читатель?
11
Ты мне скажешь, наконец, чем это ты занимаешься?
Хлоя, скрестив руки на груди, выстроилась у стола Жюльетты. Весь ее вид говорил о том, что она не сдвинется с места, пока не получит объяснений.
– Ты о чем?
Жалкая попытка потянуть время, Жюльетта это отлично сознавала. Хоть пару секунд. Даже меньше, потому что коллега тут же уточнила:
– О твоих чертовых книжках, которыми у тебя весь шкаф завален. О твоих картонках, куски которых я все время нахожу в корзинах для бумаг.
Жюльетта снова попыталась уклониться от ответа:
