– Я собираюсь прокатиться до Бодиама. Не хочешь со мной?
По его лицу было видно, что солидное размышление доставляет ему удовольствие.
– Что ж, я не против, – сказал он наконец, подражая известному комику из радиопередачи.
Добрый жест обернулся против нее. По дороге у нее заболел живот, как всегда в первый день месячных, и все остальное время – пикник, гуляние по замку, не пускать его плавать во рву, сманить с высоченного дуба – обесцветилось постоянным страхом, что вот-вот начнется кровотечение, а подложить нечего. Он увидит и, чего доброго, испугается. Она едва выдержала обратную дорогу; на полпути сказала ему, что устала, и пусть он едет один, но он не послушался: уезжал вперед и снова возвращался к ней.
– Хорошо, что ты не поехала в Камбер, – весело сказал он, – а то бы тебе пришлось заночевать в поле или в церкви.
Чуть позже он решил ее подбодрить.
– Ты же не виновата, что ты – девчонка. Они всегда легко устают – наверное, это из-за длинных волос.
Вернувшись домой, она попросила его убрать ее велик, и он с готовностью согласился.
Она проковыляла наверх, приняла ванну и рухнула на постель. Болела голова, болел живот, тошнило: даже читать не хотелось. Зато он получил удовольствие, значит, оно того стоило. Она решила, что теперь раз в неделю будет делать что-нибудь приятное для каждого члена семьи, и даже составила список.
Некоторые, вроде Брига (читать ему вслух из «Вестника лесоторговли» – убийственная скука), придумались сразу; другие же – например, мать и мисс Миллимент – оказались сложнее. В конце концов она решила связать мисс Миллимент кардиган – гигантский проект, займет несколько месяцев. С другой стороны, зато будет шикарный рождественский подарок – таких она еще не дарила. Маме идея понравилась, и она пообещала найти подходящий узор.
– Только он должен быть мужской, так что не забудь сделать петли для пуговиц с левой стороны, – предупредила она. – Ты уверена, что справишься, не бросишь на середине? Иначе только зря переведешь кучу шерсти.
Она пообещала, что справится, и они с Клэри пошли в Уотлингтон выбирать шерсть, однако в лавке у миссис Крамп оказалась только детская пряжа, хаки и темно-синий.
– В наше время на другие товары спроса нет, – пояснила владелица.
В итоге тетя Вилли любезно согласилась купить пряжу в Лондоне – после бурной дискуссии на тему подходящего цвета. Каждый предлагаемый вариант казался худшим выбором: винный не подойдет к желтоватой коже, бутылочно-зеленый придаст волосам оттенок водорослей, серый слишком скучен, в красном она будет похожа на автобус, и так далее. Наконец после долгих споров выбрали сиреневый. Поскольку вязать надо было втайне, когда ее нет рядом, дело продвигалось не очень быстро.
С матерью все обстояло гораздо сложнее.
– Единственное, чего она на самом деле хочет, – чтобы папа вернулся из Лондона, а тут я ничего не могу поделать, – пожаловалась она Клэри.
Однажды она зашла к матери в спальню – та вытаскивала шпильки из волос.
– Мне надо помыть голову. Ты не могла бы мне помочь? Так долго приходится стоять над тазом, что у меня голова кружится.
После этого она взялась мыть маме голову раз в неделю, по пятницам, перед приездом папы на выходные, и даже придумала отличный способ: теперь мама сидела спиной к раковине, наклонив голову назад, и ее совсем не тошнило.
Другое дело – папа. В последнее время они редко виделись, и она замечала, как он сильно устает: лицо серое от переутомления, на лбу почти всегда пульсирует жилка. В доме было ужасно много народа, и поскольку теперь она ужинала со взрослыми, он больше не поднимался к ней в комнату попрощаться на ночь. За ужином часто говорили о войне: Гитлер напал на Россию, и теперь русские на нашей стороне. По ее мнению, это означало лишь, что война затянется еще дольше.
Как-то в субботу папа пригласил ее в Гастингс.
– Только мы с тобой, Полл, а то я тебя почти не вижу.
Поехали на машине. Было очень приятно отдохнуть от остальных, которые тоже хотели присоединиться.
– Ты точно не против? – с тревогой спросила она у Клэри.
– Нет, ну что ты!
И все же она чувствовала, что та неискренна, и попыталась оправдаться:
– Мне так хочется побыть наедине с папой!
И Клэри вдруг нежно улыбнулась, словно маленькое солнышко.
– Конечно! Я тебя прекрасно понимаю.
Тедди с Саймоном тоже прицепились было, чтобы их взяли, даже за ручки дверцы хватались, но папа с ними быстро разобрался.
– Мы едем с Полли, и точка. Брысь, кому сказал!
Полли надела свое розовое платье и отбелила теннисные туфли. Правда, они были еще влажные и высыхали по дороге.
– А что мы там будем делать? – спросила она, когда крики «Так нечестно!» затихли позади.
– Поищем подарок для мамы. Кто знает, вдруг еще что-нибудь найдем. Может, и тебе какую вещицу присмотрим…
– Ты же подарил мне часы на день рождения!
Браслет был немного великоват, и она сдвинула его повыше.
– Мы выбрали их вместе с мамой в Эдинбурге, в нашу последнюю поездку. То есть в прошлую.
Она покосилась на него, поражаясь его педантичности.
– Что смотришь?
– Да вот, удивляюсь, отчего ты такой педантичный.
– Понятия не имею. А что ты думаешь насчет русских? Ведь лучше, когда они с нами, чем против нас, верно?
– Мне кажется, ситуация приобретает международный масштаб. Жаль, что Америка не на нашей стороне.
– Ну они же и не против нас. Мистер Рузвельт делает все возможное, без него мы бы уже были в тупике.
– Да, но это не то же самое, как если бы они и вправду помогали нам воевать с немцами. В прошлый раз они же присоединились.
– Ну, еще не вечер. Но Полли, солнышко, вспомни, насколько ты сама против войны, а потом представь себя рядовым американцем. Как бы тебе понравилось, если бы у них шла война, а нам пришлось бы покинуть страну и проплыть тысячи миль, чтобы сражаться за них? Всем мужчинам то есть, – добавил отец: он не одобрял женщин, идущих на военную службу. – Наверное, ты подумаешь: это их война, пусть сами и разбираются.
– Пап, знаешь, я ни разу не видела американца.
– Вот и я об этом.
– С другой стороны, если Гитлер победит здесь, он захочет подчинить себе и остальные части света, и вот тогда они пожалеют.
– Думаю, с Россией он слишком замахнулся, ничего у него не выйдет.
– И сколько же это продлится?
– Понятия не имею. Наверное, еще какое-то время. Зато стало явно лучше, чем в прошлом году.
– Лучше? А как же эти ужасные налеты, карточки, «Падение Франции» и остальные страны? Мне кажется, стало гораздо хуже.
