Когда Лидии рассказали о бабушке, она разразилась рыданиями. Мы с Полли решили, что это лицемерие, ведь она никогда особенно не любила бабулю. Когда мы приперли ее к стенке, она заявила: «Полагается плакать, если люди умирают – им так нравится!» Я спросила, откуда она это взяла, а она сказала, что когда умрет, то пусть все плачут навзрыд: «Чтобы показать, как им плохо без меня». Это было в начале уроков, и мисс Миллимент сказала: в этом что-то есть. Она всегда заступается за Лидию и выгораживает ее, потому что та младше нас. Вот за меня никто не заступался в ее возрасте! Кроме папы, разумеется.
Похороны пройдут в Танбридж Уэллс. Приедут дядя Реймонд и Нора из больницы, а Кристофер не может, и насчет Анджелы я не уверена. Джуди привезут из школы – слава богу, она уже закончила семестр. Нам тоже разрешили поехать, хоть это и не наша бабушка. Будет кремация, правда, вряд ли мы что-нибудь увидим.
22 мая
Вчера мы ездили на похороны – было ужасно! Жуткая маленькая часовня, в дальнем конце, на столе – бабуля. Кто-то играл на органе, а священник перепутал имена: ее звали Агата Мэри, а он назвал ее Агота Мари; и вдруг открылись какие-то занавески под столом, и бедная бабуля уехала вниз, чтобы сгореть дотла. Потом мы все немного постояли снаружи и поехали домой. Кроме семьи был только некий мистер Танниклифф – юрист бабули. Видимо, надо будет вернуться, собрать пепел и развеять в каком-нибудь хорошем месте, где понравилось бы покойнице, хотя вряд ли кто-то спрашивал бабулю, где она хочет быть развеянной – это неприятный вопрос. Наверное, никто не хотел его задавать, чтобы не показалось, будто все ждут ее смерти. И все-таки грустно: вот жил человек, разговаривал с тобой, и вдруг раз! – и превратился в пепел. Я помню ее в лечебнице – несчастную, безумную, но все еще живую, и мне ее ужасно жаль.
3 июня
Прошел ровно год с тех пор, как командир Пирсон позвонил и рассказал мне об отце. Триста шестьдесят пять дней, восемь тысяч семьсот шестьдесят часов, пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот минут с тех пор, как я перестала знать, где он. Но где-то же он есть! Я знаю, я бы почувствовала… Если он работает шпионом, кто-то должен быть в курсе. Англичане – вряд ли, но я тут вдруг подумала о генерале де Голле – это глава французов: даже если он сам не знает, то может разузнать. В общем, я решила написать ему с просьбой, но никому не скажу, кроме Полл, а то они попытаются меня остановить. Как здорово, что мне пришла в голову такая мысль! Правда, письмо очень важное, поэтому я сперва потренируюсь, а потом выложу в дневник последний вариант. Жаль, что я не смогу написать по-французски – боюсь наделать кучу ошибок. С другой стороны, генерал де Голль наверняка уже выучил английский; к тому же у него куча секретарей – переведут, если что. Я напишу вежливое деловое письмо, не слишком длинное – наверняка генералы не очень любят читать.
Вчера прислали талоны на одежду. Полли везет: в прошлом году тетя Сиб купила ей кучу вещей и вдобавок запаслась тканями. К счастью, я не особенно интересуюсь тряпками. Проблема лишь в том, что я расту и скоро не влезу в старую одежду, хотя она еще в полном порядке, кроме размера. Впрочем, вряд ли семья позволит мне ходить голой, так что и волноваться не стоит.
А вот мое письмо (наверное).
«Уважаемый генерал де Голль!
Мой отец, лейтенант Руперт Казалет, год назад пропал в Сент-Валери, где он организовывал эвакуацию войск на свой эсминец. В плену у мерзких немцев он не значится, так что, вполне возможно, работает во французских «Силах Освобождения» в качестве шпиона на нашей стороне. Он – художник и в молодости жил во Франции, так что отлично владеет языком, и немцы легко примут его за француза. Возможно, его укрывают местные, но он – патриот своей страны и вряд ли станет прятаться вместо работы. Поскольку вы наверняка обладаете непревзойденным знанием «Французских Сил Освобождения» и т. д., не могли бы вы разузнать, чем он занят? Конечно, он притворяется французом, но люди, с которыми он работает, наверняка в курсе, что на самом деле он – англичанин, и знают его настоящее имя. Если вы сможете разузнать о нем, я буду вам бесконечно признательна, поскольку волнуюсь за его судьбу. Понимаете, хоть ему и нельзя писать письма, я всего лишь хочу знать, что он жив и здоров.
Искренне ваша,
Кларисса Казалет».
Разумеется, вышло не так, как я решила. Когда дошло до дела, я захотела поупражняться тут, в дневнике. Пожалуй, надо написать просто: «Уважаемый генерал» – как «Уважаемый управляющий», когда пишешь в банк, – это тетя Вилли так говорит. И еще надо в конце вставить «преданная вам»: наверное, генерал больше ценит преданность, чем искренность.
Потом надо было разузнать, куда посылать. Я как бы невзначай порасспрашивала мисс Миллимент и выяснила, что у «Сил Освобождения» есть штаб-квартира в Лондоне. Я надписала на конверте «частное» и прочла письмо Полли; та сказала, что не стоит упоминать «мерзких немцев», но это она просто не хочет никого обижать, а я оставила все как есть. Наверняка он ненавидит их так же, как маршала Петена, который творит всякие ужасные вещи – особенно с евреями во Франции. Он выдал более тысячи немцам и еще больше арестовал – так говорит тетя Рейч, а она разбирается в таких вещах. Это просто отвратительно – преследовать людей из-за их национальности.
Репертуарный театр Луизы распался: у них кончились деньги, и еще двоих ребят призвали, так что стало не хватать актеров. Тетя Вилли очень довольна: говорит, может, хоть теперь она займется серьезным делом. Мы с Полли сомневаемся. Мы согласны с тетей Вилли в том, что Луиза – ужасная эгоистка, но актеры такие и должны быть, считает Полли. А мисс Миллимент сказала, что настоящие артисты ставят работу выше всего в жизни, и зачастую им самим от этого тяжело, а посторонние замечают их эгоизм лишь тогда, когда им что-то мешает. Надо сказать, у мисс Миллимент гораздо более широкие взгляды, чем у остальных в нашей семье. Как выразилась Полли, у нее все широкое – и мы покатились со смеху, пока Полли не спохватилась, что это ужасно с ее стороны – шутить над физическими недостатками. Тут я вспомнила, как папа рассказывал про уборщицу, которую он нанимал в дом еще до женитьбы: когда он просил ее выполнить какую-нибудь серьезную работу – к примеру, вымыть пол, – она всегда утверждала, что хоть и тучная, но хрупкая, и у него не хватало духу ее просить.
Июль, вроде бы четвертое
Я так и не получила ответа на свое письмо. Полли говорит: ты вспомни, как долго мы собираемся отвечать на поздравительные открытки на Рождество, а ведь генерал наверняка получает тонну писем! Я не согласна. Семье и друзьям запрещено писать, а людей в моем положении не так уж много – вряд ли все они его осаждают.
Вернулась Луиза. Она перестала так сильно краситься и выглядит лучше, но как-то отдалилась от нас. Часами пишет всякие письма в разные театры – ищет работу, а еще переписывается с каким-то моряком. Кроме того, она сочиняет пьесу. Сюжет довольно интересный – о девушке, перед которой стоит выбор: выйти замуж или продолжать карьеру балерины. Это первый акт. Во втором акте мы узнаем, что будет, если она выберет карьеру, а в третьем – если выйдет замуж. Луиза назвала пьесу «Жестокая судьба»; я лично считаю – слишком пафосно, а сама идея хорошая. Она читает нам отрывки, но хочет слышать только похвалу. А еще она рассказала мне ужасно интересную вещь: Анджела влюбилась в женатого на двадцать лет старше! Они вместе работают на Би-би-си, его зовут Брайан Прентис, и она хочет выйти за него замуж, но не может, потому что он и так женат. Я сказала: печально, но что поделаешь. А Луиза говорит: это еще не конец – оказывается, Анджела ждет ребенка, и тети Дж. и В. ужасно беспокоятся по этому поводу. Луиза виделась с ней в Лондоне, дома у бедняжки леди Райдал: каждая из внучек должна была получить в наследство часть драгоценностей бабули. Выбирали по старшинству: Анджеле достался жемчуг, Нора взяла себе огромное хрустальное ожерелье, тетушки забрали бриллиантовые кольца, а Луизе остались лишь золотые сережки. Не знаю, что получили Джуди и Лидия – им даже не дали возможность выбрать. Так вот, Луиза говорит, Анджела была ужасно бледная и притихшая. Что же будет? Видимо, она с ним спала – это, конечно, плохо, но, судя по всему, очень приятно, раз такое случается. Наверное, она не знала, что он женат – тогда это целиком и полностью его вина. С другой стороны, как утверждает Полли, недостатки не облегчают жизнь и не меняют людей. Луиза говорит, что есть какой-то «Вольпар-гель», от которого детей не будет. И даже «колпачки» помогают, хотя когда я спросила, что это, она не ответила. «Ты еще слишком маленькая», говорит. Слава богу, с годами становится все меньше и меньше вещей, для которых я «слишком юная». С другой стороны, не успеешь оглянуться, как начнут накапливаться вещи, для которых я «слишком стара». Тупик! Скорей бы мне исполнилось тридцать: краткий промежуток отдыха от этой дурацкой дилеммы.
