Утром оказалось, что дом выходит окнами на широкое устье: отлив обнажил полосу блестящего песка. На противоположном берегу виднелся ряд маленьких домиков. День был солнечный, морозный. Луиза проснулась в радостном предвкушении. Гризельда, ее соседка, уже оделась.
– Ванная пока еще свободна, если надо, – сказала она. – Сама-то я встаю рано, а то там ужасная очередь.
Умывшись и надев красный свитер от тети Сиб и темно-синие вельветовые брюки, она присоединилась к Гризельде внизу.
Поппи собирала поднос с завтраком для отца. В кухне было нежарко.
– Плита барахлит, – извиняющимся тоном сказала она. – Можно вашу продовольственную книжку?
Посреди стола сидела большая черная кошка и внимательно следила за Энни, которая соскребала остатки мяса со вчерашней кости на блюдечко. Дожидаясь, пока закипит чайник, Гризельда с Луизой ели хлеб с джемом и маргарином.
– Сегодня поедем вместе на автобусе, – предложила Гризельда, – чтоб ты запомнила маршрут.
– Давно ты здесь?
– Меньше недели. Я приехала рано: наш дом разбомбили, и мать не хотела, чтобы я оставалась в Бристоле.
Луиза пришла в замешательство: она только сейчас поняла, что совсем забыла о войне. Вчера за ужином о ней никто не упоминал, а противогазы и продовольственные книжки давно стали обыденностью, так что она уже и позабыла, откуда все пошло.
– Извини, – пробормотала она. – Наверное, это было ужасно.
Гризельда пожала плечами:
– Я не люблю говорить о войне, а ты разве нет?
Остаток дня прошел в волнительной суете. Состояние театра нисколько не волновало Луизу: все равно это был настоящий театр с красным занавесом, подшитым грязной желтой тесьмой. Впервые ступив на пыльную сцену, она испытала восторг – как-никак начало карьеры! Запах газа, старых задников и потертых кресел будоражил кровь, гримерки с бетонными полами, слабым душком старого грима и рядами голых лампочек вокруг заляпанных зеркал – лучшего и желать нельзя! Когда их рассадили на жестких деревянных стульях, объявили пьесы для репетиции и состав, у нее даже голова закружилась от радости. Ей выпало играть Катерину в первом акте из «Укрощения строптивой» и Анну в двух сценах из «Ричарда Бордо». Единственное, что омрачило ее настроение, – неравномерное распределение в труппе: десять девушек и всего четверо юношей. Это означало, что девушкам придется играть через раз, а везучие мальчики будут заняты чуть ли не в каждой сцене. Гризельду выбрали на роль леди Макбет, она играла с Роем – лучшим актером труппы (по мнению Луизы). Кроме того, он репетировал с ней в роли Петруччо, а Джей – в роли Ричарда.
В обед пошли в кафе у реки. Луиза с Гризельдой разделили на двоих жареное яйцо и картошку, разрезая пополам с маниакальной тщательностью и подсчитывая каждый кусочек – обе страшно проголодались.
* * *
За следующие недели Луиза многому научилась – и не только в плане актерского мастерства. Письма домой проходили жесткую самоцензуру: она ужасно боялась, что ее немедленно отзовут, если узнают правду. К примеру, прося денег на проезд и на обеды, она не упоминала, что ежевечернее мясо, картошка и тушеные овощи (больше Поппи ничего не умела) составляли весь ее рацион: они частенько уходили без завтрака, поскольку плита вечно барахлила, а джем с маргарином заканчивались быстрее, чем Поппи успевала пополнить запасы. Кроме того, Луиза умолчала и о ежедневных пеших походах в Эксфорд ради экономии на проезде (для покупки сигарет) и особенно о методе, который многие из них с успехом применяли: лечь посреди дороги и притвориться больной или в обмороке – подвоз гарантирован. Вместо этого Луиза писала о занимательных разговорах по вечерам, о том, как они декламируют поэзию, какие выдающиеся мастера слова Дилан Томас и Т. С. Эллиот. Не вошло в домашние письма и описание вечеринки по случаю чьего-то дня рождения: устроили соревнование, на ком будет меньше всего одежды, и она выиграла с помощью двух почтовых марок и пуховки для пудры. Разумеется, ни словом она не обмолвилась и о сквернословии, вошедшем тогда в моду, и о том, как однажды ночью они напились какой-то желто-зеленой гадости под названием «Стрега» – их угостили голландцы, живущие на лодке в устье реки. А те ужасные недели, когда у Энни обнаружили полную голову вшей, которых успела подцепить вся компания! В Эксфорде кончились расчески с частыми зубьями, им пришлось мыть головы над раковинами ужасной вонючей дрянью. И почтенная «экономка» оказалась в реальности бывшей актрисой без малейших навыков управления хозяйством, которое Крис Маллони держал на плечах своих малолетних дочерей: Полли всего шестнадцать, а Энни – двенадцать. Последняя даже в школе не училась, зато целыми днями читала, ухаживала за котом по кличке Царь Александр и казалась весьма довольной жизнью. К некоторым приезжали родители, останавливаясь в местном пабе, и тогда по молчаливому уговору все вели себя прилично. Не писала она и про то, что все вечно ходили голодные, и что ей удавалось толком вымыться лишь раз в неделю, и что постельное белье до сих пор не меняли… И, наконец, что Крис Маллони был членом «Союза Мира» – коммунистической организации. В письмах к Стелле она была куда более откровенна:
«Знаешь, что самое странное? Хотя мы тут обсуждаем такое, о чем никому бы и в голову не пришло заикнуться дома (в редкие моменты, когда мы не говорим о работе), есть вещи, о которых не принято упоминать – например о войне. Среди нас есть пацифисты, а Крис вообще член СМ. Здесь не читают газет, и хотя у Криса есть радио, он слушает в основном передачи типа «Опять этот человек». Знаешь такую? Классная! А Лили – миссис Ноэль Кастэрс, также известная как «Экономка», слушает музыку. А еще никто не рассказывает о своей семье, о родителях, о том, чем занимались до этого. С другой стороны, на прошлой неделе состоялся очень интересный разговор про лесбиянок, только никто из присутствующих не имел личного опыта на эту тему, так что я ничего особо и не узнала. Девственницей тут быть неприлично, мне кажется. По крайней мере, так считает одна девушка, Эрнестина – ей вроде бы двадцать пять, но выглядит куда старше. Я многое узнаю о жизни и о театре. Один интересный актер, Джей Корен, даже удивился, как мало я прочла, и дал мне роман Эрнеста Хемингуэя – сказал, что это величайший писатель во всем мире. Называется «Прощай, оружие»; там практически все о сексе, но они любят друг друга; потом она рожает ребенка и умирает. Прочти обязательно – улет! Крис нашел нам прекрасные костюмы для пьес Шекспира и разных других. У меня есть настоящее платье, в котором Гвен Франкон-Дэвис играла в «Ричарде Бордо» с Гилгудом! Такое, знаешь, желтое, с изумительным головным убором. А на роль Катерины мне дали обалденное платье из красного бархата, расшитое жемчугом. Правда, в нем ужасно жарко, да и воняет к тому же. Нас бесплатно пускают в кино – это совсем рядом с театром, так что мы забегаем в перерывах между репетициями, смотрим урывками. Мне пришлось ходить на «Частную жизнь Генриха VIII» девять раз, чтобы увидеть весь фильм. Здорово, правда?
Лили дает нам уроки вокала: по два раза в неделю каждому. А еще мы довольно часто помогаем друг другу учить роль – читаем за партнера. Время летит ужасно быстро: на следующей неделе уже премьера! Я так хочу, чтобы ты приехала посмотреть! Думай обо мне в пятницу, в восемь вечера: мы начинаем «Укрощение строптивой». У бедного Роя вскочили жуткие чирьи на шее, и когда он примерил свой круглый воротник, стало еще хуже…»
