Тут Луиза примолкла: у Майкла намечался второй подбородок, и ей почему-то не хотелось об этом упоминать.
– Нос маленький, – добавила она.
– Прямо вижу как живого, – фыркнула Стелла.
– Очень приятный голос; пожалуй, это в нем самая выдающаяся черта.
Воцарилось молчание.
– Думаешь, я слишком зацикливаюсь на внешности? – спросила Луиза, заняв оборонительную позицию.
– Нет. Каждый человек должен обращать внимание на то, что перед ним; главное – как он это воспринимает. Расскажи мне о его родителях.
Тут Луиза оживилась и в красках живописала первое впечатление о хрупкой леди на софе, которое впоследствии развенчивалось с каждым днем.
– Очень властная особа. Придумывает и сама делает украшения и много всего другого. Раньше лепила горшки, тарелки, но из-за больного сердца пришлось бросить. На Майкла она надышаться не может. Мне кажется, для нее он – свет в окошке.
– А муж?
– С ним она мила и приветлива, он ее явно боготворит. Впрочем, он почти все время работал у себя в кабинете, я видела его лишь за столом. Ко мне ужасно добр. Знаешь, бывают такие люди: выяснят, чем ты интересуешься, и стараются поддерживать разговор на эту тему. И еще он знает все на свете. И так не только со мной: когда к ужину приехали гости, он взял на себя заботу о двух девушках, которые ужасно заробели в обществе Ци.
– Кого?
– Так все зовут леди Циннию. А вот молодые люди ее просто обожали, вечно толпились вокруг.
– Похоже, она не любит женщин, – заметила Стелла.
– Да, пожалуй.
– В таком случае берегись.
– Она пригласила меня снова.
– Ради Майкла, наверное. Это вовсе не значит, что ей нравишься ты сама.
– Может, ты и права…
Это прозвучало столь безутешно, что Стелла засмеялась и обняла Луизу за плечи.
– Не грусти! Все это ерунда, ведь самое главное – стать знаменитой актрисой, не правда ли?
– Ох, перестань! Мне даже этого не позволят! Заставят выполнять какую-нибудь скучную работу, а там уже поздно будет! Мне кажется, всю свою жизнь я топчусь на месте – и вот, когда на горизонте забрезжил шанс, проклятая война все испортила!
– Многим не дано заниматься любимым делом во время войны.
– Неправда! Вот мой отец, к примеру, с большим удовольствием налаживает оборону аэродрома. Ему совсем неохота возвращаться домой и разбираться с лесопилкой. И потом, я уверена, многим нравится воевать. Я знаю, ты считаешь меня эгоисткой… Я только хочу сказать, что большинство ничем не лучше – просто у них совпали интересы, вот и все.
Чем дальше она рассуждала, тем хуже ей становилось. Вот сейчас Стелла скажет, что тысячи людей, оставшиеся без крова, вряд ли с ней согласятся, поэтому Луиза быстро добавила:
– Конечно, я понимаю, как мне повезло по сравнению с остальными, и все же от этого не легче, только чувство вины мучает.
– Ладно, – спокойно отозвалась Стелла. – Давай вернемся к Моцарту.
– Только медленные. Ты же знаешь, другие я не умею.
Целое утро они провели, играя на двух пианино. Ни одна не была особенно талантлива, но музыка доставляла им большое удовольствие. Стелла лучше читала с листа и готова была браться за работу без подготовки, а Луиза не практиковалась месяцами, однако обе прощали друг другу промахи, останавливались и начинали заново, пока совсем не замерзли – огонь в камине еле тлел, все тепло уходило в трубу (не зря бабушка всегда играла в митенках).
Стелла обожала гостить chez
[18] Казалет, утверждала, что в деревне жить лучше, чем «в коробке» – довольно несправедливое описание родительской квартиры. Что ей на самом деле нравилось, так это отсутствие у членов семьи интереса к делам и мыслям друг друга. Никаких перекрестных допросов, никаких дотошных «вскрытий» каждого их с Питером движения – настоящего или воображаемого. Как бы ей хотелось иметь собственное жилье! Если бы Луиза присоединилась к ней у Питмана, они могли бы снимать квартиру на двоих и работать где-нибудь вместе: в Министерстве информации, на Би-би-си или еще где. Однако Луиза упорно цеплялась за идею стать актрисой за год – точно так же, как Стелла отказалась поступать в университет, – она снова и снова повторяла, что не желает быть отрезанной от происходящего. «Я хочу участвовать в войне», – говорила она. В конце концов отец сдался – не потому, что она была права, уточнил он, а потому, что ей пора начинать учиться на собственных ошибках. Обо всем этом Стелла рассказала Луизе, и та заметила, что все родители одинаковы – вечно усложняют жизнь, как только у тебя появляется собственное мнение.
– Жаль, что мы не можем поменяться родителями, тогда бы желания у всех совпали.
К ее удивлению, глаза Стеллы наполнились слезами, и она вдруг порывисто обняла подругу. Как хорошо, когда она у меня гостит, подумала Луиза. Хотя она ждала, что будет скучать по Майклу, время, проведенное с ним, очень быстро подернулось дымкой нереальности, так что она сама уже едва верила собственным воспоминаниям.
– Если честно, я поехала туда из чистого тщеславия, – призналась она в ту ночь, когда они уже лежали каждая в своей постели.
– Я так и знала. Иногда меня беспокоит твоя неуверенность в себе.
– В смысле?
– Мне кажется, ты зависишь от людей: ждешь, чтобы тебе объяснили, кто ты такая.
– А ты сама знаешь, кто ты, без объяснений?
– На этот вопрос я ответить не могу, потому что в нашей семье всегда говорят о других: восхищаются, обсуждают, критикуют…
– А в моей критикуют меня – и больше ничего.
– Ты про мать? На твоего отца это не похоже. – Стелла видела его лишь однажды, в Лондоне, когда он пригласил их на обед в свой клуб. – Он тебя явно обожает.
Ответа не последовало.
– Вернемся к твоему тщеславию, – сменила тему Стелла.
– Вот сама и возвращайся, если тебе охота, – надулась Луиза. – Я поехала туда потому, что он был первым, кто мной по-настоящему восхищался.
– А как же я?
– Ладно… Первым мужчиной, который мной восхищался.
– Ну, по крайней мере, ты честна сама с собой, – заметила Стелла. – Только не увлекайся чересчур.
– Что ты имеешь в виду?
– История знает множество примеров, когда молодые девушки выходили замуж рано, а потом начинали скучать и киснуть, и последствия были просто ужасны. Вспомни Анну Каренину или мадам Бовари.
– Стелла, ради бога! Во-первых, я не собираюсь в ближайшее время выходить замуж, а во-вторых, Майкл ничуть не похож на Каренина или мсье Бовари.
– Ну знаешь, на Ромео или Хитклиффа
[19] тоже не сильно смахивает, судя по описанию, – возразила Стелла. – Даже, я бы сказала, вполне тянет на зануду.
