– Лоренцо Клаттерворт? Не может быть! Звучит как в книжке!
– Да, пожалуй… Или в плохой пьесе. Милая, когда ты последний раз мыла голову?
– А зачем тебе?
– Не огрызайся, пожалуйста. Затем, что она у тебя грязная.
Вернувшись в Большой дом, Полли отправилась на поиски Клэри, однако из гостиной донеслись звуки граммофона: слушали Бетховена, а значит, у Клэри с бабушкой музыкальный час, и ее там не ждут. Тетя Рейч еще не вернулась из Лондона. В утренней гостиной двоюродные бабушки слушали радио: они не пропускали ни одной сводки новостей, а потом яростно спорили по каждому слову. Нет, к ним тоже лучше не соваться.
Она лениво побрела наверх, в их общую спальню. Клэри – ужасная неряха, ее вещи буквально заполонили комнату, будто только она здесь и живет, хотя Полли время от времени устраивала генеральную уборку. Эх, был бы жив Оскар! Что-то ей не везет с котами – пожалуй, не только с котами, но и с людьми, – да вообще со всем! В промежутках между страхами война бросала на повседневность серый налет скуки. Ничего не происходит, она лишь становится старше. У нее даже комнаты своей нет, как дома, в Лондоне. Если бы год назад кто-нибудь сказал, что ей здесь будет скучно до слез, она бы только рассмеялась, а теперь уже не до смеха. Будущее зияло пустотой, словно огромный блеклый вопросительный знак. Что с ней станется? Что ждет ее впереди? Все эти годы она попросту топчется на месте – даже призвания никакого не обрела, в отличие от Клэри с Луизой – те, кажется, всегда знали, чем хотят заниматься. Все, что у нее есть, – это замечательный дом в воображении, полный чудесных вещей, которые она сама купит или сделает – больше ни у кого такого не будет. А когда все хорошенько обставит, то станет в нем жить с котами. Однажды, когда они с Кристофером вместе рисовали, ей в голову закралась мысль, что неплохо было бы жить вместе с ним, и она даже передвинула свой дом из Суссекса в более отдаленные, глухие места, где водится много зверей. Правда, Кристоферу она об этом говорить не стала – вдруг откажется наотрез? А после сегодняшнего «Ты как все!» глупо даже и заикаться на эту тему.
Обычно, когда ей становилось тоскливо на душе, воображаемый дом действовал умиротворяюще. Она мысленно переселялась туда и всецело отдавалась обустройству. Однако в этот вечер, войдя через блестящую черную дверь с белым фронтоном и пилястрами в маленький квадратный холл, выложенный черно-белыми плитками, полюбовавшись лимоном и апельсином, растущими в кадках по обеим сторонам от русской печи, еще не успев дойти до стола, выложенного мраморной мозаикой с окантовкой из ракушек, на котором стоял викторианский кувшин, найденный на церковном базаре в прошлое Рождество, – в этот вечер Полли вдруг замерла, пораженная внезапным осознанием грядущего тоскливого одиночества (не считая кошек) на всю оставшуюся жизнь. Рано или поздно она закончит обставлять дом – не останется места для очередной картины, ковра или столика, – и чем тогда она займется? Готовкой она утруждаться не собиралась, планировала питаться сэндвичами (а кошки – их начинкой). Потянутся долгие часы безделья: несмотря на то, что советовал Кристофер насчет рисования, она не собиралась заниматься этим всю жизнь: ей хотелось нарисовать ровно столько картин, сколько понадобится для украшения дома, не больше. Когда Оскар сдох, тетя Рейч привезла ей из Лондона черепашку, но та вскоре потерялась в саду, и хорошенький ящик, украшенный ракушками, который Полли приготовила для зимней спячки, остался без дела.
Дети… Для этого нужно выйти замуж, а за кого? Где его искать-то? Да и вообще, постоянно возясь с Уиллсом, Полли совсем не была уверена, что хочет иметь детей. Она давно заметила: после рождения малыша с матерью стало скучно разговаривать. С другой стороны, нудность и раздражительность могли быть следствием ее плохого самочувствия – плюс еще вечная тревога за папу. Луиза однажды сказала, что матери вообще не любят дочерей, но поскольку общество от них этого ожидает, их чувства становятся в итоге противоречивыми. Тогда Полли спросила, любят ли дочерей отцы, но тут Луиза вдруг помрачнела и резко ответила, что понятия не имеет.
Кажется, ее бабушка по матери умерла в Индии, когда мама училась в Англии. Может, если ты никогда не знал свою мать, трудно вжиться в эту роль? Однако мама абсолютно открыто обожала Саймона, и Уиллса тоже. Хорошо, что у нее есть папа! Тут она вспомнила бедную Клэри, которая, по всей вероятности, стала круглой сиротой. Однажды в Лондоне Полли на одном здании увидела надпись метровыми буквами «Приют для девочек-сирот, потерявших обоих родителей». Подумать только – жить в таком ужасном месте! Счастье – или, скорее, несчастье – так зыбко, так относительно… Как можно быть благодарным за свою судьбу, если ты ею недоволен? Полли решила серьезно обсудить с папой и с мисс Миллимент карьерные возможности для человека, лишенного талантов.
Приняв решение и слегка воспрянув духом, она убралась в комнате, сложив вещи Клэри аккуратными кучками, а затем вымыла голову.
* * *
– Лоренцо! – фыркнула Клэри. – Звучит так, будто он носит белые трико, а еще у него заостренная бородка и серьги! Вот жуть! Как по-твоему, на что похожа его жена?
– Наверное, вся такая артистичная, в домотканой юбке и с огромными бусами до пупа, – предположила Луиза – у нее в школе закончился семестр. – В стиле Мэри Уэбб
[12], – добавила она.
Остальные двое сделали вид, будто не расслышали, а про себя подумали, что она слишком задается.
– И не так уж много она прочла! – однажды возмутилась Клэри. – Просто другие книжки, вот и всё!
– Вообще-то, по-настоящему его зовут Лоуренс, – продолжала Луиза, покрывая ногти белым лаком – выглядело ужасно.
– А, вспомнила! А прозвище ему придумали тетки.
– Кто тебе сказал?
Клэри покраснела.
– А разве не ты?
Полли сразу поняла, что Клэри загнана в угол, и поспешила отвлечь внимание.
– Если он и вправду дирижер, то бабушка его монополизирует. Вы же знаете, как она любит музыкантов!
– Конечно! Она влюблена в Тосканини.
– Не глупи! – набросилась на нее Луиза.
– Она сама так сказала вчера, когда мы закончили играть «Пастораль».
– Это образное выражение, – снисходительно пояснила Луиза.
Разница в возрасте чувствуется все больше и больше, отметила Полли и, не удержавшись, поделилась своим наблюдением с Клэри, пока они готовились к ужину.
– Не говори… Вечно задирает нос, будто самая умная, а мы – мелюзга.
– Наверное, ей скучно. Мне тоже – иногда…
– Да что ты! А я всегда считала тебя самодостаточной.
– Я тоже так думала, но теперь что-то не выходит… По правде говоря, я чувствую себя никчемной. – Неожиданно по щеке скатилась непрошеная слеза. – Казалось бы, при чем тут мои чувства, когда идет война и все такое, но от этого никуда не деться. Никак не могу понять, кто я, для чего, зачем? С одной стороны, нужно смотреть правде в лицо, с другой – опасно даже задумываться об этом…
