Вот и теперь она отправилась на поиски, чтобы рассказать о пленных. Клэри, как всегда, сидела на яблоне и читала толстую книжку Луизы Олкотт.
– Бет только что умерла! – сообщила она. – Захвати наверх лист щавеля, ладно? У меня весь платок мокрый насквозь.
Полли отыскала листок получше и забралась по веревке на свое место напротив Клэри, чуть повыше.
– Ужасно, что они тогда не знали про туберкулез, – сказала Клэри, вытирая щеку тыльной стороной ладони. – Наверное, тысячи людей умерли от этого…
– Ты видела бомбардировщик?
– Где?
– Тот, что чуть на нас не свалился.
– А, этот! Ну, слышала какой-то шум. Я не думала, что он свалится на нас.
– А вот чуть не упал! Кристофер сказал, что он пытался уклониться, дотянул до поля мистера Йорка.
После короткой паузы Полли спросила:
– Тебе неинтересно, что было дальше?
Клэри придержала страницу пальцами, отмечая место, где читала, и подняла голову.
– Ну, и чего?
– Самолет упал и взорвался – трое человек успели выбраться. Тут из ниоткуда появился мистер Йорк с рабочими, но к ним подошел Кристофер, отобрал у летчиков оружие и взял их в плен. Меня послал звонить полковнику Форбсу, а сам отвел их в церковь! Он все так здорово сделал!
– Забавно… Пацифист играет в солдатиков.
– Ты что, он же спас им жизнь!
– Ну и чего ты так разволновалась? Это же немцы. Мне вообще все равно, живы они или нет.
– Как ты можешь!
Полли была так шокирована, что даже испугалась, однако Клэри с лицом, припухшим от слез и заляпанным кусочками лишайника, наградила ее вызывающим взглядом.
– Они ведь живые люди! – воскликнула Полли.
– Я их так не воспринимаю. Они не люди, а просто огромная безликая масса, которая разрушает нашу жизнь. Все и так летит к чертям, и мы уже ничего с этим не сможем поделать – какой толк в морализаторстве? Весь мир медленно летит в пропасть, так что мне за дело до немцев, которых я даже не знаю?
– Тогда почему ты переживаешь из-за смерти Бет? С ней ты тоже незнакома.
– С Бет? Да я ее всю жизнь знаю! И она не закончится! То есть умрет в итоге, но она все равно здесь, со мной, когда она мне нужна. Да и вообще, я предпочитаю людям книги, и людей в книгах – всем остальным. В целом, – добавила она после мучительной паузы, в течение которой происходила внутренняя борьба, ставшая уже привычной за последнее время: несгибаемое упорство, проблески любопытства – где же он? – плавно перетекающие в страшный вопрос – а есть ли он где-нибудь вообще? – и снова назад, в привычную тоску неизвестности. Через все эти стадии она уже прошла в ту первую, ужасную ночь. Тогда они в итоге договорились, что он, возможно, не вернется, и это нужно принять. «Ты хочешь сказать – убит?» – уточнила Клэри недрогнувшим голосом. Зато когда он вернется, возразила Полли, будет вдвойне радостно, а если нет («Потому что его убили», – вставила Клэри), тогда по крайней мере она – Клэри – успеет привыкнуть к этой мысли. Под утро после бессонной ночи принятое решение казалось весьма разумным и утешительным, хоть это было вовсе и не так. Поначалу она вздрагивала от каждого телефонного звонка, выбегала на дорогу в ожидании почтальона, однако день за днем, неделя за неделей становилось все труднее принять: она продолжала упрямо цепляться за надежду, медленно утекавшую в бездну времени и молчания.
– Ясно, – беспомощно отозвалась Полли.
– Чего тебе ясно?
– Про людей в книгах.
– А… И вовсе не обязательно со мной соглашаться!
– Я и не соглашалась – я только сказала, что поняла твою мысль, и всё.
– Ну надо же! – отозвалась Клэри противным тоном.
Полли предприняла еще одну попытку.
– А мне лично ты больше нравишься, чем люди из книг.
Клэри сердито уставилась на нее.
– Ну ты и подлиза!
Это уж слишком! Полли уцепилась за веревку и спрыгнула на землю.
– Если б ты больше читала, то нашла бы кого-нибудь и получше меня.
Эта фраза, хоть и обидная, явно выступала в качестве оливковой ветви.
– Дурочка! Я только хотела сказать, что я к тебе привязана, и ты прекрасно это знаешь! Почему нельзя спокойно воспринимать такие вещи?
– Я никогда ничего не воспринимаю спокойно, – отозвалась Клэри печально, словно это был серьезный недостаток.
– Не забудь спуститься к чаю, – напомнила Полли, уходя.
Клэри ответила:
– Я-то не забуду, а толку?
Утром на кухне произошел неприятный инцидент с маслом – проще говоря, кошка Флосси украла изрядный кусок, а остальное так изваляла в собственной шерсти и остатках дохлой мыши, которая ей пришлась не по вкусу, что целый фунт (половина нормы для всей семьи на неделю) пошел в буквальном смысле коту под хвост.
– Не знаю. Может, хлеб с топленым жиром, как в викторианские времена?
Однако миссис Криппс на удивление расстаралась: испекла оладушки и пирог со смородиной; к тому же еще осталась масса прошлогоднего варенья. Теперь все пили чай в холле, потому что прислуги не хватало. По мнению Полли, это была палка о двух концах: с одной стороны, разговор больше не ограничивался «детской» (обывательские разговоры, прерываемые паузами, в которые слышно хлюпанье молока); с другой стороны, голодный человек обретал устрашающую конкуренцию в лице двоюродных теток, чье умение поглощать огромные объемы пищи, «едва притронувшись», внушало благоговейный ужас. Этому способствовали долгие годы «тренировок»: последний сэндвич, кусок пирога с глазурью и вишенкой, самый масляный тост – все это Фло стремилась перехватить у Долли, а та, в свою очередь, нацеливалась на прочие лакомые кусочки, которых, по ее мнению, не заслуживала сестра. Как и большинство викторианских леди, их воспитывали не выказывать интереса к еде. В результате они достигли виртуозной ловкости рук, и менее проворные члены семьи рисковали остаться голодными.
За обедом и ужином Дюши выдавала каждому одинаковую порцию, так что главное поле боя представляли завтраки и чаепития. Поскольку Кристофер частенько запаздывал к столу, Полли собрала для него тарелку самого вкусного, однако он заявил, что не голоден.
В тот вечер они отправились на прогулку в лес через поля, пестреющие лютиками, ромашками и тоненькими, как бумага, маками. Высоко в траве, задевая колени, прыгали кузнечики. Из леса, обрамленного пестрой, кружевной тенью, послышался крик кукушки. Кристофер шагал молча, размашисто. Чувствовалось, что если бы он остался один, то и вовсе побежал бы. Она хотела поговорить о пленниках, спросить его, что произошло там, в церкви, но он был слишком занят своими мыслями – любые слова прозвучали бы впустую. Тем не менее Полли была настроена на серьезный разговор и решила выждать удобный момент.
