– Ну, ты другое дело – ты хорошенькая и все такое. Ты же знаешь, как глупо я выгляжу в приличной одежде. После войны я поеду за границу, потому что я там никогда не была. Арчи сказал, я могу жить у него.
Она резко умолкла, и Полли догадалась, что та думает об отце.
– Клэри, я хочу тебе кое-что сказать… Ты ведь знаешь, вся семья считает его погибшим – и я тоже, если честно. Я только хотела сказать, что восхищаюсь твоей верой. Что бы ни случилось, я всегда буду восхищаться. В жизни не встречала такой преданности!
Воцарилось молчание.
– Откуда ты знаешь, что я думала о нем? – спросила наконец Клэри.
– Наверное, я всегда догадываюсь.
– Это правда. Каждый день думаю, и по вечерам тоже. Только больше ни с кем не разговариваю, потому что у всех закончились воспоминания – даже у Арчи.
– Да…
– Спокойной ночи, Полл. Спасибо за твои слова.
Поздно ночью, когда девочки уже крепко спали, к ним присоединилась Луиза.
* * *
– Все равно не понимаю, зачем мы здесь.
– Милая, они нас пригласили.
– И кто же это – они?
– Виола, жена Эдварда. Они нас и раньше приглашали, ты же помнишь.
– Прекрасно помню, однако все равно не понимаю, с чего.
Поморщившись, она сняла тугие клипсы и принялась вынимать шпильки из волос.
– Виола – сестра той самой Джессики, кажется?
– Мерси, милая, ты сама это прекрасно знаешь. Я думал, тебе не помешает немного развеяться. Обед был превосходный, правда?
– Неплохой, – снизошла она. – И мистер… Эдвард – очень милый.
– Мерси! – Он нарочито шутливо взъерошил ее волосы. – Кажется, он тобой очарован. Однако должен предупредить: он влюблен в свою жену!
– Да неужели?
– Вот именно. Так же, как и я влюблен в свою. – Он произнес эту фразу максимально убедительно, и ее темные глаза смягчились. – В постель! – воскликнул он со всем пылом, какой только смог изобразить.
– Знаешь, – начала она, – а вот я бы в жизни не посмотрела на другого мужчину – я не такая!
– Конечно, знаю! – Все это он уже слышал тысячу раз. Главное – уложить ее в постель прежде, чем она начнет сравнивать их характеры – не в его пользу. – Иди скорее, я заждался!
– Ты бы не приехал сюда, если бы у вас было что-то серьезное?
– Милая, я понятия не имею, о ком ты говоришь. К тому же я ведь сказал – ее любит муж. Я не из тех, кто готов на дуэль!
– Ага! Так, значит, обе в твоем списке! Меня не проведешь!
И ее понесло. Двадцать минут спустя он разлюбил Джессику, Вилли и, что хуже всего, ее саму. Понадобилось несколько часов, чтобы излить свою ревность, простить его и затем уговорить заняться любовью. Ему нравилось, когда за ним ухаживали, так что в конце концов он благосклонно принял предложение.
* * *
– Он слишком стар для нее.
– Она слишком молода – в принципе.
– Пожалуй, ты права. – Эдвард снял подтяжки и положил на прикроватный столик. Вилли вытащила зубы и теперь чистила их порошком. По молчаливому уговору тот, кто-то занимался зубами, не отвечал на реплики.
– Впрочем, кажется, славный парень, искренне увлечен флотом. Думаю, далеко пойдет. Рассказывал мне, что его собираются назначить командиром канонерки, очень радовался по этому поводу. Совсем не похож на «художественную натуру».
– В любом случае Луизе пора прекратить заниматься ерундой безо всякого опыта и приступить к нормальной работе. Поговорил бы ты с ней?
– Да ведь у нее еще полно времени! Сейчас не призывают девушек, пока им не исполнится двадцать.
– Да, не призывают, но она могла бы и добровольцем пойти. Пусть хотя бы курсы машинописи закончит – так будет легче найти хорошую работу. У нее же никаких навыков, ни малейших!
Это прозвучало столь ядовито, что он невольно бросил взгляд на ее отражение в зеркале: шелковая сорочка облегала плоскую, обвисшую грудь. С такого расстояния, без макияжа, с низкими бровями и коротко постриженными волосами, она походила на угрюмого мальчика. Где-то в глубине души шевельнулась неприятная мысль: а ведь она не любит Луизу! Однако он тут же отогнал ее. Глупости, она просто устала! Все устали – слишком много работы, волнений и тревог, а развлечений никаких. Интересно, заметит ли она, если он не предложит заняться любовью – совсем не было настроения.
– Я ужасно вымотался, – сказал он, – давай поговорим об этом завтра.
Она уже надевала пижаму – с недавних пор в холодное время года предпочитала их сорочкам. Он встал и подошел к раковине, чтобы не видеть ее голой.
– А эти Клаттерворты – неприятные ребята, – заметил он, переводя разговор на нейтральную тему.
Пауза.
– Ты был с ней очень мил за ужином.
Он уже вытащил зубы и не ответил.
– Да, она – тяжелый человек, что есть, то есть, – продолжала Вилли.
Почистив зубы и вставив их на место, он возразил:
– Ну, не то чтобы. Скучновата, пожалуй, хотя вполне дружелюбна. А вот он мне совсем не понравился. Не выношу таких: скользкий тип, похож на Безумного Шляпника, постоянно твердил, как все чудесно.
Вилли легла в постель и отвернулась на другой бок, подальше от него.
– Он – способный музыкант, твоя мать очень хотела с ним познакомиться.
– Ну, ради нее я готов выносить кого угодно.
Он открыл окно, лег в постель и выключил свет.
– Спокойной ночи, милая.
– И тебе.
Однако оба еще долго не могли заснуть: она – оттого, что никак не удавалось вообразить себе Лоренцо, когда он спал в нескольких метрах с другой женщиной, он – как обычно, не имея определенных мыслей или тревог, беспокоился о Луизе (та до сих пор натянуто улыбалась и обходила его стороной), о Диане, теперь беременной вдове, и, наконец, о бедном Хью, которого он искренне любил и которому ничем не мог помочь.
* * *
Луиза осторожно выскользнула за дверь. Было четверть второго. Весь вечер они провели в кругу семьи. Конечно, приятно, что он с ними поладил, однако хотелось поскорее остаться наедине. Наконец, прослушав Баха в исполнении мистера Клаттерворта и бабушки на двух пианино, она предложила Майклу сыграть в бильярд.
– На самом деле я не играю, – призналась она, закрыв за ними дверь.
– Я так и подумал, – откликнулся он. – Вообще-то я тоже.
Она оглядела большую, довольно темную комнату: из сидений только жесткая скамья.
– Боюсь, здесь холодновато.
Он снял свой китель и набросил ей на плечи.
– А ты как же?
