Она повторила для Андрея историю, упустив лишь один аспект. Он спросил, что же именно лечил знахарь, она безразлично ответила:
— Ничего конкретного. Так, профилактика. Мне же причина была нужна.
— Ну, добро пожаловать в клуб, — неодобрительно проворчал Андрей. — Мало тебе фамильных призраков, хочешь собственных? Насколько я вижу, эти сеансы не привели ни к чему хорошему.
— Ты когда сердишься, на бурундучка похож, — ласково сказала она.
— Что же получается, — вклинился Хитров, — дедушка Лили лечил нас троих. Четверых, считая Сашу. А Саша встречался с Лилей. «Санта-Барбара» какая-то.
— Насчет шев ты попал в яблочко, — сказала Ника Андрею. — По словам Матая, болезнь остается возле исцеленного пациента.
— А про то, что у нее ручки и ножки появляются, он не говорил?
— Вот почему мы ее не помним, — сказал Толя, — она и года здесь не прожила.
Официантка поднесла кофе. Воспользовавшись паузой, Андрей шепнул Нике на ухо:
— Больше так не делай. Твоя самодеятельность не только опасна, она может помешать нашему расследованию.
— Обещаю быть пай-девочкой, — сказала Ника и потерлась виском о его плечо. Он чмокнул ее в макушку. Толя прикрыл ладонью улыбку.
— А что у тебя, Хитров?
— Моя история короткая. Во-первых, повесился Коля Федорин.
— Ни фига себе, — присвистнул Андрей.
— Кто такой Коля Федорин? — уточнила Ника.
— Он играл в «Подворотне» с твоим братом, — пояснил Андрей, — мы в юности покупали у него кассеты. Но почему?
— Говорят, он пил, а потом завязал. Что-то мне подсказывает, что не без помощи нашего деда Мазая.
— Думаешь…
— Думаю, эта чертовщина влияет не только на нас. Шевы возвращаются. Ко всем, кого лечил знахарь, или к определенной части горожан. Не один Коля покончил с собой за последнюю неделю. Целая череда смертей. А еще вспышек агрессии. Помутнений разных. Как мой басист сказал, в воздухе веет безысходностью.
— Почти слово в слово — проповедь Солидола. Он говорил, дьявол искушает людей.
— Солидол всегда был умным парнем.
— А Варшавцево всегда было местом с повышенной концентрацией безысходности, — вставила Ника.
— Погоди, — сказал Толя. — Ко мне на запись приходила Таис, это наша бесталанная певица. Обычно она ведет себя как звезда мирового масштаба. Но сегодня ее словно подменили. Она нагло домогалась меня. Несла всякий бред. Забралась на стол и раскорячила ноги, а трусиков на ней не было.
— Везунчик ты, Хитров, — хмыкнул Андрей.
— Она мастурбировала при мне! — полушепотом выпалил Толя и покраснел. — Прости, Ника.
— Ты точно не описываешь нам свои сексуальные фантазии? — спросила девушка.
— Это было несексуально, — вздохнул Толя, — это был дурдом. А когда я ее отшил, она стала угрожать мне своим хахалем. Какой он у нее крутой. И как он поворачивает пятый ключ.
— Что? — хором переспросили Ника и Андрей.
— Да, да, так и сказала: «Он поворачивает пятый ключ». Мне кажется, она сама не поняла, что говорила. Вроде… вроде моей Юлы. Ее использовали, чтобы мне пригрозить. И вот совпадение: эта Таис лечила у знахаря аллергию.
— Тебе не послышалось? — осторожно поинтересовался Андрей.
— Увы, она была ближе ко мне, чем вы сейчас.
— По всему городу, — шепнула Ника, — во что мы вляпались!
— Журналист в архиве тоже вел себя странно, — произнес Андрей.
— Не удивлюсь, если он знаком с Матаем.
— Ковач, — простонал Андрей, — на хрена ты к нему поперлась?
— Я чувствую себя прекрасно. Как видишь, не вешаюсь, не кидаюсь на прохожих, никого не домогаюсь. Предположим, шевы способны воздействовать на психику. Тогда почему с нами троими все в порядке?
— Постучи по дереву, — велел Толя.
— Может, — сказал Андрей, — потому, что мы в самом эпицентре этого?
Влюбленная парочка покинула закусочную. Мамаша монотонно бубнила в трубку, отчитывая собеседника, ее дочка вылизала стул и принялась за оконное стекло. Расплющивала пуговку носика, елозя языком по поверхности. Официантка строчила сообщения. Пел сладкоголосый Элвис Пресли.
— Давайте я расскажу о своих изысканиях, — предложил Андрей, доставая из пальто стопку распечаток.
— Это все про Лилю? — изумилась Ника.
— Про Лилю. И других, таких же, как она.
Андрей передал друзьям бумаги.
— Итак, шестнадцатилетняя Лиля Дереш пропала двадцатого декабря двухтысячного года. Четвертого января, через пятнадцать дней, ее дед поместил в газету объявление. А может, это сделал твой брат.
— В этот год ты чуть не сжег хибару Солидола, — сказал Толя.
Ника потребовала подробностей, и парни просветили ее.
— Я помню тот день, когда за тобой погнался Вова. Мы с мамой пришли домой, а Саша валялся на полу. Везде были разбросаны пакетики с дурью и запаянные трубочки. Он сорвался после долгого перерыва. Лихо так сорвался. Мама врезала ему пощечину и забрала меня к бабушке.
— Сорвался, потому что пропала его девушка, — сказал Толя, будто оправдывая ее брата.
— Он кололся, вместо того чтобы ее искать, — презрительно бросила Ника.
— Отвлечемся от Лили пока, — сказал Андрей. Выбрал нужный лист и ткнул пальцем в фотографию улыбающейся брюнетки, — София Бекетова, двадцать семь лет. Пропала двадцать второго декабря две тысячи восьмого года. Ровно через восемь лет после Лили.
— И какая тут связь? — озадачился Толя, пробежав глазами по статье. — Кроме Нового года…
— Не спеши. На Рождество ее нашли, вернее, нашли ее отрезанную голову, плавающую в карьере.
— Хренотень, — прокомментировала Ника.
— Убийцу, судя по всему, так и не нашли. Нашли бы — посвятили этому целый номер, местная полиция обожает себя пиарить.
— Хочешь сказать, это дело рук маньяка?
— Выслушайте до конца. Согласно эксперту, убита Бекетова была не сразу, а примерно за неделю до обнаружения. То есть еще неделю ее удерживали где-то.
— А это… — Ника извлекла из стопки фотографию женщины постарше.
— А это Галина Луконина, сорок два года. Приехала из Мариуполя в гости к сестре. Последний раз ее видели на автовокзале девятнадцатого декабря двенадцатого года. Пропала без вести, как и предыдущие девушки.
— И все под Новый год, — пробормотал Толя.
— Не просто под Новый год, — глаза Ники блеснули. — Двухтысячный, восьмой, двенадцатый — это високосные годы.
— Браво, — похвалил Андрей. — Начиная с нулевого, каждый високосный декабрь в городе пропадает женщина. Не сомневаюсь, что все они мертвы. И, хотя у меня нет доказательств, осмелюсь предположить, что их держат где-то, прежде чем убить и избавиться от тела.
