Только 3-го сентября приехал из отпуска Шах-Будагов. Я сдал ему роту и стал готовиться к отъезду.
Общество офицеров устроило мне скромные проводы во время завтрака. Командир сердечно попрощался со мною и пожелал успеха на новом поприще. Не забыли меня и революционеры. В тот же день я получил письмо, чтобы не торопился уезжать.
– Бежишь от нашего суда? Спасаешь свою шкуру? – писали они. – Все равно не уйдешь. Мы приготовили и тебе, и твоим друзьям место на Кукийском[63]. Будь покоен, что оно тебя не минует.
Внизу стояла печать союза кавказских офицеров. Такие же письма получили Молчанов и Кононов. Особенно резкое письмо было Молчанову.
– Пусть попробуют!! Револьвер всегда здесь, – и он хлопнул по карману. – Это все ерунда… А сегодня приходи к Янкевским, там тебе приготовили тоже проводы. Будут все в полном составе.
Часов около семи вечера, когда уже темнело, я надел пальто, – накрапывал дождик, – положил в карман наган и пошел к Янкевским. Опасаясь засады, я решил идти по полотну железной дороги, а потом свернуть прямо в переулок, к дому моих друзей.
Я немного задумался и, только перешел через мост, как вижу, снизу, с насыпи, ко мне бежит какая-то темная фигура. Я рванул из кармана револьвер, но он зацепился курком за карман и не вынимался. Фигура натолкнулась на меня, отшатнулась и взмахнула рукой. Я закрыл на мгновение глаза и толкнул его в грудь. Правой рукой я все время рвал из кармана револьвер.
Открыв глаза, я увидел, что тип с изумлением смотрит на меня. Он сейчас же снял шапку, пробормотал извинение и пошел своей дорогой через мост.
Мое сердце колотилось в груди так, что я слышал его удары. Какое счастье, что я не успел вытащить револьвер! Вытащил я его и, в темноте не разобрав в чем дело, обязательно стукнул бы, – и может быть на смерть, – ни в чем неповинного человека. Провидение спасло и его от смерти, и меня от происшествия, которое могло бы совершенно изменить мою жизнь.
Я не удержался и рассказал бабушке и ее семье о только что пережитом волнении.
– Это хорошо, – заметила бабушка. – Бог спас вас, и вы должны благодарить Его. Не зацепись револьвер за карман, и быть бы беде. Со страху выпалили бы, – знаю я вас.
– Как не выпалить! – согласился и я. – Обязательно выпалил бы. Тем более, что часа за три до этого получил письмо со смертным приговором. – Молчанов сделал мне знак, но было уже поздно.
– Каким приговором?.. Это еще что такое?.. – заволновались дамы.
Пришлось не только объяснить, но показать и самый приговор.
– И только вам прислали? – забеспокоились они.
– Только мне.
– Не может быть! А Викторину Михайловичу?
– Я еще не получил, – ответил Молчанов.
– Уезжайте тогда поскорее, – решила бабушка, – оба уезжайте, а то эти нехристи убьют вас. Как пить дать, убьют. Вот ужасы-то пошли, прости, Господи! И что правительство смотрит? Средь бела дня приговоры людям выносят, а они все с этими каторжниками носятся. Вместо того, чтобы расстрелять этих террористов да убийц, они их судят, да еще иногда и оправдывают… Вот те и воображают, что их боятся.
Вскоре пришли все Поповы и Глембовские. Сыграли последний раз в преферанс, потом засели за ужин и беседа затянулась за полночь.
– Надо его накачать, – сказал Лампочка. – Завтра в вагоне выспится и пусть помнит и нас, и погибельный Кавказ, – шутил он, наливая всем вина.
Я пил, как новобранец, но не пьянел нисколько. Соблюдая вежливость, я порывался было раза два встать и уйти, но привычные полуночники так и не отпустили меня до самого рассвета. Лампочка все угощал меня на дорожку и так наугощался сам, что был в развеселом настроении духа и даже пошатывался. Наконец, решили расходиться по домам. Молчанов и Викеша проводили меня до батальона, держа револьверы в руках.
Я не помню уже, как и заснул. Денщик разбудил меня поздно, в девять часов.
– Что ты наделал?! – вскричал я. – Ведь опоздаю на поезд!
– Одевайтесь скорее и не опоздаете. Вещи я уже отправил.
Подарив ему свое ружье, переделанное из берданки, и три рубля денег, да еще кое-что из вещей, я побежал на вокзал. Там меня ожидала приятная неожиданность – я встретил всех своих друзей, в полном составе. Не было только Лампочки, он ушел уже на службу. Молчанов и Викеша явились с дамами.
Мне поднесли букетик цветов. И любезность дам, и их слезы на прощанье совсем растрогали меня. А все же уехал я с радостью.
Осиное гнездо осталось сзади. Мне удалось выбраться из него благополучно. Надолго ли?.. Хотелось сказать ему – не до свиданья, а навсегда!
