– Видали ли вы этот камень? Что это за порода?
– Известняк, ваше благородие, из него звестку делают.
– А знаете ли, сколько лет ему нужно, чтобы образоваться?
– Нет, не знаем.
– Так вот видите, вы ничего не знаете, а лишь не верите. Теперь мы поднимаем со дна моря затонувшие корабли. При этом заметили, что на палубе корабля, пролежавшего на дне морском сто лет, образовался слой известняка толщиной в один дюйм. Известняк – это ничто иное, как кости или раковины мелких морских животных, умерших и наслоившихся одно на другое в течение столетий. Вода моря спрессовала их. Разложите этот камень и в нем найдете следы и отпечатки раковин.
– Это правда! – опять прошептал неверующий.
– Вот видите. Так сколько же столетий понадобилось, чтобы образовать этот камень?..
Телеграфисты примерили пальцем.
– Тридцать дюймов… Три тысячи лет. Долгая же работа у Бога! – не утерпел опять скептик.
– Ты посмеялся, но не попал, – ответил спокойно Ушаков, вкось взглянув на него. – Как видишь, Господь не создавал камня, а он образовался сам из неисчислимого множества тех животных, которых создал Бог.
– А может и животные образовались сами? – немедленно возразил неверующий телеграфист.
– В это трудно поверить, – веско заметил Ушаков. – Мы называем Бога Духом животворящим. По-моему, работа Бога заключалась в приспособлении разных организмов так, чтобы в них могла держаться жизнь. Одухотворять природу! Без Духа Божия тело мертво. Последним творением Бога был человек, – так говорит писание. Значит, Бог творил много еще до человека. Начал он конечно с малого и дошел до человека.
Влопался! – подумал я. Ушаков и сам заметил свой промах. Подхватили его сейчас же и солдаты.
– Так, значит, по-вашему выходит, что Бог не сразу был всемогущим, а постепенно создавал мир, вроде как бы учился?
– Может быть, – спокойно ответил Ушаков. – В четвертый день Он сотворил небо, луну и звезды, в пятый животных и птиц и все, что мы видим живое, а лишь в шестой день человека. В седьмой, в субботу, Он опочил от дел своих. Посмотрел Господь на создание свое и увидел, что все хорошо.
Из этого вы можете заключить, что Господь и творил и отдыхал. Вся Его работа для простоты ограничена неделей, но каждому ясно, что язык писания – язык торжественный и образный. Бог сотворил и нас по своему образу и подобию. Мы растем и учимся и развиваемся. Почему вам, – обратился он к неверующему, – нужно обязательно, чтобы Бог сразу был всемогущим?
Тот ничего не ответил, но мне уже захотелось вмешаться.
– Я понимаю почему! – сказал я. – Если предположить, что Бог развивался постепенно, как человек, который подобен Ему, по образу и подобию Божию, – то нужно, значит, допустить, что всемогущество Божие было в начале слабее, чем в конце. Исходя из этого, можно допустить и то, что Он имеет в свою очередь Бога, от которого родился или произошел… Видите, к чему могут привести такие разговоры о Боге?
Солдаты уже не переглядывались, а, насторожив уши, слушали.
– На это не знаю, что сказать, – ответил Ушаков. – Трудно судить о Боге. Все указывает на то, что Он есть, но мы не видим Его и потому строим свои предположения, которые поневоле могут быть и ошибочны.
– А мне думается, – после некоторого молчания снова заговорил я, – что Бог действительно вечен и есть сила, которая ни родилась, ни создалась, а существовала всегда и всегда будет существовать. Мы похожи на Бога и образом и подобием, но мы имеем еще и тело. Смертное тело. Зато Бог дал нам по своему подобию бессмертную душу.
Почему бессмертную?! Да очень просто объяснить… Отрежьте наши руки и ноги. Оставьте один обрубок. Ноги и руки сгниют, останутся лишь кости, но нам нисколько не будет чувствительно это гниение нашего же тела. Мы отняли руки и ноги, будто сбросили старые перчатки и сапоги. Теперь дальше резать опасно. Но можно отрезать еще кусочки мяса и выбросить на гниение…
– Но вот в этой коробке! – я хлопнул себя по груди и по лбу, – здесь заключен Дух Божий. Разве вы не уверены, что взрежьте эту коробку и дух ваш, дух от Бога, вылетит из вас. Вероятно, он будет себя чувствовать тогда так же, как вы себя чувствуете и теперь, только без тела. Вы попробуйте посмотреть на свое собственное тело глазами духа, как на старое сброшенное платье. Не все ли вам равно, сгниет оно или засохнет. Дух-то ведь останется. И этот дух не нуждается в развитии. Он, входя в тело, развивает его, чтобы оно стало достойным хранилищем для духа и могло выразить его мысли и желания.
Солдаты слушали все с большим вниманием. Видно было по лицам, как сильно работал их мозг. Улыбки, игравшие на губах у двух-трех скептиков телеграфистов, исчезли. Я продолжал развивать дальше.
– У Бога тела нет, и Дух Его свободен от связок, – значит, Ему и развиваться нечего. Он вечен, всемогущ, вездесущ и свободен делать, что хочет. Один раз в школе мой товарищ спросил священника:
– Может ли Господь Бог сотворить камень, который сам поднять не сможет?
– Конечно может! – ответил священник.
– Тогда Он значит не всемогущ?!
– Напротив, – возразил священник, – это-то и доказывает Его всемогущество.
– Раньше человека Господь сотворил ангелов, настолько совершенных и сильных, что некоторые решились в своей гордости даже воспротивиться Богу. Творение Господа было настолько совершенно и сильно, что сам Господь не мог или не хотел его уничтожить. Явилась тогда сила, ставшая уже вне воли самого Господа и направленная против Него, сила дьявола. Разве это отрицает всемогущество Бога? Вот писание, Апокалипсис и говорит: И дано было им, нечистым, вступить в борьбу со святыми и победить их… Но заметьте, – дано, значит, Бог позволил это сам. Значит, Его могущество все же сильнее могущества дьявола. И в конце концов Бог победит дьявола.
– A для чего это? – спросил один из скромных солдат.
Я внимательно посмотрел на его простое лицо и увидел, что разговор был ему совершенно непонятен. Нужно было кончать беседу.
– А для того, – ответил я, – что теперь за дьяволом и люди потянулись. Кто, как не черт, смущает теперь людей убивать, бомбы бросать, революции делать! Разве хороша стала жизнь теперь?.. Разве раньше, когда мы жили тихо и мирно, по-Божьему, не было лучше?
В глазах своих сапер я прочитал молчаливое согласие.
– Бог только не хочет в наши дела вмешиваться, чтобы мы сами поняли, где добро и где зло. Добро – дело тяжелое, много тяжелее зла, – на первый взгляд, для человека легковесного. При добре – себе во всем отказывать нужно. Ведь заставь вас силой добро делать, – вы и вовсе с ума посходите от злобы, все будете сами себя уверять, что вас мучают да обманывают. Вот Бог и устроил все так мудро, чтобы люди не думали, будто Он их из-под палки на добро гонит. Кто хочет, – пусть себе по своей воле за нечистым идет… А переполнится чаша терпения Божия, не одумаются люди, – Он тогда и накажет и самого нечистого, и его последователей.
