Общий хохот заставил оконные стёкла снова зазвенеть, а Шишкину-младшему весело подумалось, что, какая бы и где не собиралась мужская компашка, разговор на любую тему неизбежно сведётся к прекрасному полу. Интересно, а у женщин? Аналогично?
– Литературное открытие, друзья! – объявил неистощимый Виталий. – В свет выходит новая редакция романа Чернышевского «Что делать?». Адаптированный для женщин. Редакторы остановились на названии «Что надеть?»
– Анекдоты рождаются из жизни, – философски изрёк Шишкин-младший. – Я тут вал сочинений наших школяров перечитал… – Он сходил в комнату и вернулся с тетрадью. – Помимо кучи самых разных перлов отдельно выписал, так сказать, «великолепную семёрку». Послушайте и обзавидуйтесь, дети мои: «Вот скромный домик. У домика – забор. У забора – дерево. На дереве – скворечник. Здесь жил Чехов…» – «Дантес не стоил выеденного яйца Пушкина…» – «…Кругом было тихо, как будто все вымерли… Какая красота!» – «Он увидел, что белка свила себе уютное дупло… Вдруг он услышал лай. Это были охотники…» – «Дубровский имел сношения с Машей через дупло старого дуба…» – «Культурные люди хотят быть на глазах других людей ещё культурнее, а это уже невыносимо…» – «Чайки стонут перед бурей, стонут, мочутся над морем…»
– Действительно, – вытирая выступившие от смеха слёзы, сказал Манько, – а как им, чайкам, со страху перед бурей поступать, если даже глупый пи́гвин сообразил, что надо спрятаться? Да и в самом деле, это человеческое стремление быть ещё культурнее «на глазах других людей» переходит все границы! Кто-то же сказал, что произведение – это крик души автора, даже когда он ни к чему не призывает. Но всё равно, прямо-таки «самопроизвольно», задумываешься.
– А как не задуматься, когда читаешь, что «на ветке сидели снегири, как яблоки на берёзе»? – ехидно прищурился Шишкин. – Ха-а-роший намёк! На таких вещах только диссертации клепать. Вот взять, к примеру, «наше всё» – Александра Сергеича, самого, так сказать, Пушкина. Большая часть жизни при дворе – балы, красавицы, шампанское, кокетство. Ну врезал однажды наш камер-юнкер пару фужеров да и сэкспромтил какой-нибудь милашке в альбомчик рифмованный пустячок… Ан нет! Опосля полчище литературоведов обсосёт каждую буковку, отыщет сотню скрытых смыслов и намёков. И вот уже встаёт великим монументом Большой Поэзии, а то и Угрозой Всему Самодержавию тот самый альбомный пустячок. Не в истории поднимается, а в мегатонне диссертаций. И вот уже замаршировали по планете батальоны кандидатов и докторов филологических, исторических, а то и «философических» наук! А куда замаршировали, волоча на натруженных горбах центнеры собственноручно сварганенных монографий и учебников? Так – в академики и член-корры! Потому как кандидатской и даже докторской доплаты к основному жалованью всё равно маловато для систематического поедания хлеба с маслом, увенчанных икрой зернистой или паюсной…
– Братцы, братцы! Мы же не съезде литературоведов! – взмолился Ашурков. – Лучше про женщин.
– Лучше пойти по домам, – сказал второй Сергей и постучал ногтём по стеклу циферблата, выставив над столом руку с часами. – И будем думать об участии в запланированном мотористалище наших военнослужащих-спортсменов.
– Утро вечера мудреней, – подытожил Ашурков и первым поднялся из-за стола…
Да! Народную мудрость не задушишь, не убьёшь. Воодушевлённый Серёга Богодухов «провёл соответствующую работу», и несколько дней спустя в МТМ закипело невиданное. Уголок слесарного цеха превратился в участок спортивной модернизации железных коней. Под хладнокровным руководством Богодухова чмаровские и кашуланские парни ударно превращали невзрачные «мински» и «ковровцы» в гоночных монстров. Среди чумазых лиц мелькали знакомые Шишкину – специально зашёл глянуть – физиономии «лыцарей», которые до этого наносили поздновечерние визиты в интернат. Шустрили в мастерских и пацаны-старшеклассники. Насчёт участия солдатиков порешили так: и потренироваться, и выступить им дадут мотоциклеты «лыцари», – как бы во второй заезд, после того как сами выступят.
На афишном стенде Дома культуры и стене «сельпо» тоже уже красовались большие красочные афиши, нарисованные школярами под началом Валентины Семёновны Пляскиной. Афиши извещали о торжественном собрании, посвященном юбилеям советской власти и родного колхоза, о большом праздничном концерте силами танцевально-певческих талантов Чмарово, Кашулана, Шмаровки и обоих Алеев. Афиши трубили и о мотогонках на щедрый приз правления колхоза: мотоцикл «Иж-Юпитер» с коляской! За второе и третье места обещались впечатляющие денежные призы.
Естественно, что не только центральная усадьба колхоза была столь широко проинформирована о предстоящем празднике. Афиши украсили все перечисленные деревни.
Размах предстоящих торжеств впечатлял. Ожидался приезд тучи гостей. Пообещало какой-то приятный сюрприз и командование военно-строительной бригады, штаб которой квартировал в Верх-Алее. В общем, хлопот был полон рот, и оргкомитет торжеств, возглавляемый колхозным парторгом Алексеем Егоровичем Дудониным, заседал практически ежедневно. От средней школы в оргкомитет вошли комсорг Клавочка и физрук Доржиев.
– Спортивный праздник – это большое и многоплановое мероприятие, – важно докладывал на очередном заседании физрук Доржиев. – На школьном стадионе организуем сдачу норм ГТО всеми желающими сельчанами. Строго в соответствии с положением: по пяти ступеням и установленным возрастным группам. Я с досаафовцами договорился насчёт судейства и прочего… – Доржиев эффектно извлёк из синей сумки с белой надписью «Динамо» внушительную пачку бланков спортивных грамот и две коробки. Одна была заполнена «золотыми», «серебряными» и «бронзовыми» медалями на разноцветных лентах, другая – звёздочками значков ГТО всех ступеней и бланками удостоверений к ним, уже проштампованными фиолетовыми оттисками печати ДОСААФ.
– Добре, – столь же важно кивнул Дудонин. – И чтобы без сучка и задоринки. Ожидается приезд первых лиц области… Сами понимаете, чем это чревато…
Парторг многозначительно замолчал и обвёл членов оргкомитета пронзительным взглядом.
– Особенно хотел бы обратить на это ваше внимание, уважаемая Мария Поликарповна… – Дудонин наморщил лоб и сосредоточенно простучал костяшками пальцев по толстому стеклу, придавившему на его письменном столе к зелёному сукну бумажки с разными пометками и лист из альбома по рисованию – в разноцветных каляках-маляках, среди которых отчётливо выделялись лишь четыре лиловых кривобоких буквы: «Деда». – Только вино, Мария Поликарповна, только вино… Ну и там… Мандарины-апельсины, конфеты хорошие, колбаска… Но только вино!
– А водки и не предвидится! – громко ответствовала директор «сельпо», а потому бессменный член всех оргкомитетов, большинства всевозможных колхозных комиссий и советов. Она обвела тяжёлым взглядом мужскую составляющую оргкомитета и зловеще добавила: – Тридцатого августа водка закончилась…
Мужская составляющая непроизвольно потупилась. Да-а-а… Трудно было даже приблизительно спрогнозировать, когда на чмаровской земле перестанет действовать эмбарго на «белое вино». Видимо, когда в цветнике Марии Поликарповны будущим летом вновь заколосятся её роскошные георгины.
