От таких умозаключений даже самому смешно стало. Девичье внимание льстило больше, чем напрягало. А должно быть наоборот, одёрнул себя Шишкин-младший. Со школьными невестами формула взаимоотношений только одна: учитель – ученица! «В следующий раз, – подумал Шишкин, – надо что-то такое придумать, чем-то ребятню занять… Может, им про современную рок-музыку рассказать, записи покрутить?.. Или в сам-деле про институт? Как поступать, как учёба и жизнь студенческая протекают, про студенческие приколы можно, про КВН, про фестиваль гитарной песни…»
2
– Александр Серге-е-вич! Добрый вечер!
В дверном проеме появилась новая девичья фигурка. Но не ученица – постарше будет. Стройная, что подчёркивал довольно элегантный костюм.
«Господи, а это кого принесла нелёгкая? Лицо знакомое… Ба, да это же Леночка, продавщица из сельпо…»
Леночка, когда Шишкин-младший появлялся в магазине, была сама предупредительность, не то что её сменщица Любка, баба на пятом десятке лет, громогласная, хамовитая и совершенно равнодушная к покупательскому интересу. Не заходи никто в магазин, так, кажется, только тогда довольна и будет. Местные, видимо, это чувствовали – все кликали её Любкой и обращались к ней на «ты»:
– Любка, свешай мне полкило риса.
– Ты ещё двести грамм потребуй! – швыряла Любка на прилавок килограммовый пакет. – Бери кило, чево я, зазря фасовала?!
– Любка, белую завезли?
– Нету белой! Тебе, старый, всё равно, чем шары заливать, – бери, вон, ром кубинский. Шибает почище водяры!
– Ну, может, пошаришь под прилавком…
– Ты че тут кобенишься? Может, тебе в штанах пошарить? Да что там, кроме сморщенного стручка! – Любка оглушительно хохотала, резко обрывала смех и угрожающе переспрашивала страждующего: – Берёшь ром али нет? Нет? Вали отсюда, пьянь херова!..
А Леночка – нет. Быстро подаст, улыбнется, извиняюще разведёт руками, если в ассортименте желаемое отсутствует. Хотя, кто знает, что будет, когда Леночка доживёт до Любкиных лет, да ещё, не дай бог, конечно, сподобится, как Любка, в одиночку растить парня.
Мишка Самылин учится в классе Шишкина, только три дня назад на уроках появился. До этого работал на кошаре всё лето. Знаний у парня маловато, тугодум, ползёт из класса в класс на троечках, хотя и старается. Вот даже сочинение представил. Наворотил, конечно, но большинство пацанов и этого не выродили. По большому счёту, конечно, балласт он школьный, но мама Любка после восьмого в ПТУ сына не отпустила. Краем уха, во время одного из посещений магазина, Шишкин слышал, как Любка какой-то бабёнке продекларировала: неча, мол, хренью маяться, время терять. «Десятилетку закончит, и – в армию. Вот там пусть и учат. На прапорщика. Само то для Мишки…» Всё расписала Любка для сына на пятилетку вперёд.
Но что же привело в школьный интернат Леночку?
– Здравствуйте. – Шишкин поднялся с кушетки, положив раскрытую книгу страницами вниз.
– Эта та, что вы у нас купили? – посмотрела на обложку Леночка. – Интересная?
– Да, неплохо.
– Детективы любите?
– Люблю.
– А я про любовь люблю читать. Когда такие чувства – хоть в огонь, хоть в воду! – Леночка даже чуть прикрыла глаза.
Шишкин украдкой глянул на часы. Половина десятого! Ага, самое время для обсуждения читательских предпочтений.
– Ой! – Леночка извлекла из-за спины холщёвую сумку с трафаретно-кустарной попыткой портрета то ли Аллы Пугачёвой, то ли Софии Ротару, – хрен разберёшь эти ширпотребовские художества! Видимо, подумал Александр, завоз оных сумок в «сельпо» был изрядным – полсела с ними дефилирует.
– Мы тут с мамой вам пирожков напекли с черёмухой и капустой. – Леночка шагнула к столу, зашуршала извлекаемым газетным свертком. Дурманящий аромат свежеиспечённых пирожков мгновенно заполнил тесное помещеньице воспитательской комнаты.
– Бог ты мой, – отступил к кушетке Шишкин-младший. – Ну, прямо – сон чудесный! М-м-м… Вас ведь Леной зовут? Вы в магазине работаете?
– Это все так привыкли, а вообще-то я – Алёна. А вы – Саша?
Гостья опустилась на стул и явно не спешила распрощаться.
Шишкин тоже присел на кушетку. Ситуация умиляла.
– Так, говорите, с мамой напекли? А кто же наша мама? – спросил, как у пятилетней девчушки в детском саду, заведомо угадав ответ.
– Анчуткины мы, мама в школе поварит.
– Баба Дуся?
Алёна-Леночка кивнула и покраснела. И сразу стала похожа на помолодевшую бабу Дусю, раскрасневшуюся у плиты. Такие же ямочки на щёчках-пышечках. Коленки плотно сжаты и прикрыты ладошками. Вычурные, но дешёвенькие серёжки в розовых ушках. Неумелый, густоватый макияж. «Наверное, неплохая хозяйка и человек неплохой, – подумал Шишкин-младший, – но я-то тут при чём?.. То-то баба Дуся стреканула домой! Ай да баба Дуся! То кастрюля с котлетами, а теперь и красна девица с пирогами!..»
Он потянулся к столу, вытащил из газетного свёртка тёплый пирожок. Надкусил – с черёмухой!
– Вкусно!
Алёна-Леночка зарделась маковым цветом.
– Это моя начинка. У мамы другой рецепт, простой, деревенский. Черёмуха да сахар. А я черёмуховую муку с коровьим маслом завариваю, а потом туда мёду добавляю.
– Да вы кондитер прирождённый! – восхитился Шишкин-младший. – А чего бы вам в кулинарном техникуме не поучиться?
– Я два раза поступала и не поступила… – У гостьи задрожал подбородок. – Сочинение на двойку написала, а второй раз – биологию завалила. И ведь знала, а растерялась… Там такая жаба сидела – и слушать не хочет. Поезжайте, говорит, девушка, на свою деревню – там и так рук не хватает. – Алёна-Леночка шумно втянула в себя воздух, достала из кармашка жакета маленький кружевной платочек и на мгновение прижала его к носику.
– Но это дело поправимое, – бодро сказал Шишкин. – Получше подготовиться, настроиться и не паниковать. Это же не вопрос жизни и смерти. Кстати! В городе же есть специальное профтехучилище, на базе одного из ресторанов! Там тоже готовят кондитеров. А выпускников этого училища без экзаменов принимают в техникум – для дальнейшей специализации по избранной профессии. В это ПТУ куда проще поступить, чем в техникум, там не вступительные экзамены, а так, одна проформа…
– Да она не учиться хочет, а замуж! – громко и насмешливо раздалось от дверей, где, как оказалось, уже скучились девчонки-интернатчицы.
– Это она вас охмурять пришла! – смело заявила чернобровая, широкоскулая десятиклассница, с низко подрезанной чёлкой и россыпью прядей вороньего крыла ниже лопаток. Крепкие руки сложены под высокой грудью, одна пухлая нога в бежевом вязаном носке чуть выставлена вперёд. Девица бесцеремонно разглядывала гостью, будто бы видела впервые.
– Вот ведь ни стыда ни совести! – тоже переплетя руки на груди, вздохнула её соседка, кашуланская Оля Сидорова. – Вот так запросто прийти в интернат и тут среди детей…
