Взгляд Шишкина-младшего скользнул по недопитой бутылке «Букета Абхазии». Пушкина с Лойолой вряд ли стоит размещать на кабинетном стенде, а вот древнеримское «Истина в вине…» в Чмарово будет актуальным. Только выражение Плиния Старшего надо целиком привести, а не собакой без хвоста: «In vino veritas, in aqua sanitas – Истина в вине, но здоровье в воде».
…Он ещё долго сидел над эскизом. Потом уклался-таки спать. Задремалось поначалу, но уснуть не получалось – в голове перемешивался дурацкий винегрет: Анжелика и Егор-глыба, нахлобучивающий ей на голову венок из ромашек и поникших лютиков; капитан Немо с помойным ведром у торпедного аппарата «Наутилуса»; белка в богатырском шеломе, то растекающаяся некой как бы мозговой субстанцией по поваленному дереву с картины Шишкина «Утро в сосновом бору», то опять собирающаяся в боевую плоть и гоняющая по картине перепуганных этими её превращениями медвежат; перепившиеся в сумрачной таверне иезуиты в обнимку с Галилео Галилеем, играющие в «бутылочку» под азартные возгласы последнего: «А всё-таки она вертится!»…
Александр чертыхнулся, включил настольную лампу, приспособленную под ночник, и взялся читать «Таис Афинскую». Однако и здесь пошёл сбой: вместо уже довольно отчётливо сформировавшегося в сознании облика великой гетеры пред глазами рисовалась фельдшерица Анжелика. Потом нарисовался Плиний Старший, портрета которого Александр никогда не лицезрел. Плиний был одет в красноармейскую шинель с «разговорами», голова увенчана будёновкой, как на известном плакате Дмитрия Моора образца тыща девятьсот вроде бы двадцатого года. Плиний-красноармеец грозно тыкал в Шишкина-младшего пальцем и воспрошал: «Почему римская знать пила только разбавленное водою вино? Почему только неразумный плебс хлебал неразбавленное? Ответь, Александер, и Шишкин, ответь…» – «Саша, да скажи ты им всем!» – ласково прошептала напоследок кашуланская Танечка, и книга выпала у Шишкина-младшего из рук…
3
Пробуждение было настолько многообещающим, что даже вспомнилась Машенька Колпакиди. А почему, собственно, он, Александр, решил, что соседка по городскому жилью, тростиночка-брюнеточка, должна превратиться в свою необъятную мамашу? Шишкин-младший смирил зов плоти и с философским видом уставился в потолок.
Подумалось, что, наверное, он всё-таки неправ, выдумав себе какое-то идиотское игнорирование темноволосых особ противоположного пола. В конце концов, та же Таис не была блондинкой, как Анжелика. Но внутри сладко заныло. «Загляну… к вечеру…» А может, и…
Шишкин-младший протянул руку к стоявшему рядом, на стуле, выполнявшем роль прикроватной тумбочки, транзистору, привычно ткнул кнопку.
…Здравствуй, необъятная страна.
У студентов есть своя планета, —
Это… это… это целина! —
бодро загорланил «Океан».
«Точно! Целина имеется! – в удивительном приступе трудолюбия согласился Александр, опустил ноги на пол и опробовал болезную. Вполне! Натянул «треники» и джемпер, прошлёпал на кухню, ткнул в розетку чайник и подался по делам естественным, не забыв осторожно прихватить идолище поганое, в смысле, помойное ведро, дабы не сплеснуть переполнявшее ёмкость содержимое. Вернувшись, подлил в Мойдодыра кипяточку, побрился и умылся тёпленькой водичкой. Лепота!..
Лепоту заметно усилил утренний кофе с восхитительной югославской ветчиной из экзотической треугольной жестянки. Экзотика заключалась в том, что к днищу каждой банки приклеен специальный ключик, с помощью которого банка и открывается: на ключик наматывается полоска жести по периметру крышки. Аккуратно, ровненько – никаких опасных зазубрин как от традиционной отечественной открывашки на деревянной ручке. Европа! Победоносная интеграция стран СЭВ! Шишкин-младший весело хмыкнул и принялся добивать второй бутерброд.
На волне «Маяка» продолжал голосить ансамбль «Дружба». Вот уже и Эдита Пьеха предложила некоему дружку рассказать про Манжерок, гадая, может, это островок, может, городок… Когда только шлягер озвучился на новогоднем «Голубом огоньке», Александр специально поинтересовался, что же это в самом деле такое. Оказалось, горноалтайское озеро и одноимённая деревушка рядом с ним. Так что, и не городок и не островок. Впрочем, «Манжерок» распевает вся страна, и никто, скорее всего, не заморачивается настолько противно, как он, Шишкин-младший. «Какая же ты занудливая скотина!» – облил себя презрением Александр. «Что есть, то есть», – тут же согласился с ним внутренний голос, куда более справедливо и здравомыслящий, чем его хозяин.
«Маяк» перешёл на новости и торжествующе сообщил, что президент США Джимми Картер и военный руководитель Панамской республики Омар Торрихос подписали бумаги о передаче в 2000 году Панамского канала Панаме. «Молодцы индейцы! – подумалось Александру. – Талантливый во всех отношениях народ. Краткость, как известно, сестра таланта? Так у них одно слово «панама» – целая фраза: «место, где водится много рыбы»! А мы – панама, панамка!.. А почему штатовцы передают канал Панаме? – На секунду пришло недоумение. – Ах, да, рассказывал же в институте молодой и весёлый препод Борис Дмитриевич, что, вложившись финансами в строительство по максимуму, североамериканцы взамен выторговали у «банановой» республики «совсем ничего»: вечное владение землёй, водным пространством и дном Панамского канала. Понятно, что львиная доля платы за проход по каналу тоже в штатовский карман идёт. И как это главные буржуины планеты такой «кассой» решили попуститься? Неисповедимы чудеса твои, Господи… Интересно, местная «географиня», которую ещё и не видел, а она знает, что суда не сами по каналу шлындрают, а их тянут, все восемьдесят «с копейками» километров, специально предназначенные для этого поезда, которые моряки называют «мулами»? Надо при случае поинтересоваться ненавязчиво…» – «Да, ты точно – зануда и вредная скотина!» – подытожил размышления суровый внутренний голос…
В малой, примыкающей к кухне «зале» внезапно с противным звуком затряслась разделяющая с соседями стенка, обильно посыпая пол извёсткой. Работала мощная электродрель. Стенка дёрнулась особенно судорожно, и Александр узрел, как от неё, на уровне его глаз, отвалился кусок штукатурки величиной с хорошую книгу, обнажив крест дранки, и бухнулся с грохотом на пол, разлетаясь по всей комнате. В образовавшейся дыре мелькнуло, сверкая блеском стали, бешено вращающееся сверло. Дрель заткнулась. В дыре зашуршало, и оттуда вылез раздвоенный змеиный язык.
Немая сцена «Ревизора»! В центре – чуть не подавившийся Александр, едва усидевший на табуретке.
Под уличными окнами протопали быстрые шаги, грохнула калитка, кто-то стремглав пронёсся по двору, взлетел на крыльцо и затормозил лишь на веранде. Раздался деликатный стук.
– Открыто! – прохрипел Александр, глотая недожёванную ветчину.
– Доброго здоровьичка! Приятного аппетиту! – с порога улыбался киномеханик Андрей с большой, чёрного дерматина, сумкой на плече. – Уж извиняй, что так внезапно нагрянул. Но приказано тебе телефон поставить.
Он заглянул в комнату.
– О, нормалёк!
Шагнул, давя сапогами комки штукатурки, к продырявленной стенке, скинул с плеча на пол сумку и принялся, быстро орудуя обеими руками, тянуть, отбрасывая за спину, двужильный телефонный провод.
