Председатель колхоза Потап Потапыч произнёс короткую, но пламенную речь, в которой предложил «новым взрослым»: а) и дальше учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия; б) влиться в ряды колхозных тружеников, дабы в дальнейшем стать достойной сменой отцам и матерям, старшим братьям и сёстрам, и в) везде и всюду не ронять славные традиции родного села и колхоза. Желательно всё одновременно. И тогда, подчеркнул председатель, светлое будущее не за горами. «Оно вообще непонятно где… – мелькнуло у Шишкина в голове. – Жизнь даётся человеку только один раз и прожить её надо. Надо! Как бы это ни было мучительно и больно…»
Вручил председатель и ценные подарки: шестёрке парней – по транзисторному приёмничку «Вега»; двенадцати девчонкам – по отрезу кримплена на платье. Разных оттенков, конечно, а то стал бы этот кримплен не подарком, а поводом к истерикам.
Капустиной под оглушительные аплодисменты зала Потап Потапыч, горделиво оглядев собравшихся и выдержав – это он любил! – многозначительную паузу, преподнёс… золотые! часики! Зал взревел от восторга!
Шишкин-младший подумал, что было бы здо́рово, когда такой восторг переполнял несколько сотен, а ещё лучше тысяч человеческих душ. Тогда учительский труд – не вода в песок…
Александр с нескрываемым удовольствием оглядывал парней в костюмах и белых рубашках с галстуками, девушек в тщательно подогнанной по фигуре коричневой школьной униформе, но с такими разномастными кружевными фартуками и аналогичными бантами на тщательно причёсанных головках! Строго, но красиво!
А в пятом часу вечера, в этом же зале, разбежались вдоль стен «киношные» обоймы кресел, вытянулся чуть ли не во всю длину составной стол, накрытый белыми скатертями внахлёст. Впервые для вчерашних школьников выросли на столе бутылки шампанского.
Между ДК и колхозной столовой сновал апельсиновый «москвич-шиньон», из которого в плоских алюминиевых ящиках к столу прибывали всё новые и новые яства. Последним был доставлен внушительный трёхэтажный торт, увенчанный раскрытой шоколадной книгой и цифрами 1, 9, 7, 8.
Громкая музыка из двух больших кинодинамиков давила слезу:
…Сюда мы ребятишками,
С пеналами и книжками,
Входили и садились по рядам.
Здесь десять классов пройдено,
И здесь мы слово РОДИНА
Впервые прочитали по складам…
[9]Выпускное застолье сократило количество тёмно-строгих костюмов парней, и уж, конечно, кружевные накрахмаленные передники девичьей школьной формы исчезли вовсе, сменившись радугой нарядов.
Ну, парни, они парни и есть! Исчезли галстуки, добавлявшие взрослости. Она проявилась в другом. Сколько ни демонстрировал с помощью ВПХР на уроках начальной военной подготовки неутомимый Сергей Балданович вред курения – парни смело дымили сигаретами на крыльце ДК. А девчонки… О, это что-то! Мини-юбки, туфельки на шпильках, максимально доступные ухищрения косметики и парикмахерских чудес! И когда успели?!
Для нас всегда открыта в школе дверь.
Прощаться с ней не надо торопиться!
Ну как забыть звончей звонка капель
И девочку, которой нёс портфель?
Пускай потом ничто не повторится —
Для нас всегда открыта в школе дверь
[10].
За длинный стол уселись все – выпускники, родители, учителя. Каждый незамысловатый тост-напутствие итожился оглушительным «Ура-а!», но сказать, что «Советское шампанское» катастрофически убывало из гранёных стаканов – вот чего не наблюдалось, так не наблюдалось. А вскоре стол и вовсе от молодёжи опустел: ведущая праздничный вечер старшая школьная пионервожатая Клавочка Петровна объявила танцы!
В школьное окно смотрят облака,
Бесконечным кажется урок.
Слышно, как скрипит пёрышко слегка,
И ложатся строчки на листок.
Первая любовь… Звонкие года…
В лужах голубых стекляшки льда…
Не повторяется, не повторяется,
Не повторяется такое никогда!..
[11]– Александр Сергеевич! Разрешите вас пригласить! – К Шишкину сразу стайка подлетела! Пятеро девчонок, среди которых и Галя Капустина.
С немыслимым, но красиво уложенным начёсом на голове, в пурпурном шёлке, не скрывающем изящные плечи и волнительную ложбинку, убегающую в треугольный вырез лифа. Платье в меру короткое, но подобранные ему в тон туфельки на высокой шпильке эффектно удлинили и без того растущие от ушей стройные ножки. Что и говорить, Галя Капустина тщательно продумала свой выпускной облик. Сама ли, с помощью толковой ли советчицы, но смотрели все на неё с восхищением (парни и мужики) и неприкрытой завистью (остальная часть собравшихся).
– Милые мои! – весело прокричал Александр. – Весь в вашем распоряжении! Но, без обид, в порядке очереди. Однако можно сначала приглашу я? Вы же не против, если первый танец с Галей? Галина, позвольте вас пригласить! – Галантно склонив голову, протянул той руку.
С удивлением почувствовал, как Галочка по-взрослому прижалась к нему. Они затоптались в медленном танце под зоркими взглядами Капустиных-старших да и других родителей.
– Александр Сергеевич, а можно задать нескромный вопрос? – прошептала вдруг, опустив глаза, Галочка.
– Прямо-таки нескромный? – улыбнулся Шишкин.
– Ну, я не знаю…
– Интересно…
– Вот наш трудовик на Клавке женится… А вы?
– А что я? – засмеялся Александр. – Я на Клавдии Петровне, получается, уже жениться не успеваю!
– Вот всегда вы всё в шутку оборачиваете! Я – серьёзно…
– Так и я совершенно серьёзно.
– Ну я же не про Сумкину! – вскинула строгие глаза Галя.
– А про кого?
– Про Таньку Михайлову из Кашулана!
– А что это вас так интересует? – Шишкин впервые обратился к Капустиной на «вы». Непроизвольно. «Тыкать» как-то вдруг стало неудобно – не школьница уже. И она это поняла. Даже посадка изящной головки на красивой шейке, украшенной тонюсенькой золотой цепочкой, изменилась. Еле уловимо, но как-то более по-взрослому.
Песенка дождя катится ручьём.
Шелестят зелёные ветра.
Ревность без причин, споры ни о чём —
Это было будто бы вчера
[12].
– Да просто…
– Ну тогда просто и отвечаю: а я пока – нет.
– Понятно, – повеселела Галочка. Хотела ещё что-то спросить, но песня кончилась, и Шишкин церемонно подвёл девушку к сидящим за столом родителям. Приветливо кивнул им, сказал партнёрше «спасибо» и вернулся на своё место.
