– Здорово! Это прямо-таки учебник для начинающих писателей!
– Ну ты уж откровенно мне льстишь! Бросаю школу и подаюсь в литературные критики! – рассмеялся Александр, обняв девушку. Пачка исписанных листов выскользнула у неё из пальцев и веером рассыпалась по полу…
Но читатель, надеемся, согласится, что «В гостях у Пегаса» работа проведена немалая. И конюшня заметно подчищена, и сам Пегас к некоторому порядку призван. Ваш покорный слуга вообще считает, что всё изложенное на этот раз, наиболее полезно для осмысления читателями и особенно литераторствующей братией. Поэтому внесём содеянное в анналы как десятый подвиг главного героя нашего эпоса Шишкина Александра.
Подвиг одиннадцатый
Под градом стрел стимфальских, или Роковая подушка любви
От Октября до октября
Встаёт холодная заря.
По всей России лагеря,
Где вновь мне пайка почём зря.
Кругом весна, а тут зима.
Навеки твой я, Колыма…
Евгений Жуженко. Из письма друзьям в Москву (Лондон, 1978 г.)
1
Школу лихорадило. Обычное майское заболевание. У выпускников – предэкзаменационная страда. У восьмиклассников – то же самое, но ещё страшнее: для них экзамены впервые. Однако, как виделось Шишкину-младшему, наибольший ажиотаж царил в девятом – оставались считанные дни до выезда его подопечных в райцентр, на районные сборы-соревнования по начальной военной подготовке.
В близлежащем карьере чуть ли не ежедневно щелкали «мелкашки» – оттачивалась практика огневой подготовки. В классе НВП лязгало железо – вгонялись в нормативное время навыки неполной разборки и сборки после неполной разборки автомата Калашникова, снаряжения автоматного магазина-«рожка» патронами. На школьном дворе – это уж точно ежедневно – гремел топот, взлетали громкие команды – шлифовалась строевая подготовка. Уроки физкультуры у девятиклассников превратились в сплошные кроссы, подтягивания на перекладине (для пацанов) и отжимания от скамейки (девчонки), прыжки в длину и высоту и прочую так называемую лёгкую атлетику.
Но не только учитель физкультуры и НВП Сергей Доржиев и классный руководитель девятого класса Шишкин-младший были озабочены подготовкой будущих защитников Родины к предстоящим сборам. Основам оказания первой медицинской помощи «на поле боя» девчонок обучала чмаровский фельдшер Анжелика Фёдоровна Заиграева. Понятно, что болела голова и у директора школы.
– Сергей Балданович, на карту поставлен не только престиж школы, но и всего колхоза, всего нашего села, – неторопливо, но со зловещей, как любят демонстрировать в соответствующих кинолентах, сталинской интонацией, в который раз разъясняла Доржиеву Валентина Ивановна. Переводила ему, так сказать, с русского на русский (любимая присказка Доржиева, как знает читатель).
Доржиев крепился. Вскочить и клятвенно заверить Валентину Ивановну в безусловной победе не позволяла совесть. К ребятне претензий не было – старались, и результаты этих стараний радовали. Но уверенность в безоговорочной победе на сборах выглядела философически. Доржиев знал сильных соперников. Конкуренты из двух школ райцентра, из Ново-Подгорного, из Нагаевского тоже не сопли жуют. А уж из окопавшегося в таёжной глубинке армейского гарнизона, территориально входившего в район, – те и вовсе являлись для Сергея бессонным кошмаром, прилетающим по ночам на перепончатых крыльях ужаса. Но в жилах Доржиева текла кровь чингисидов, а это перевешивало многое.
К тому же не стоит демонизировать Валентину Ивановну. Она разрывалась. Пятидневные «военные» сборы девятиклассников являлись, по сути, преходящим мероприятием, в котором Валентину Ивановну, при всём её желании утереть нос коллегам из других школ, больше волновало другое: абы всё прошло без ЧП типа травм и др. А вот нависающие экзамены в десятом и восьмом… Тут уж – извините. Проверка результативности всей работы школы! И оценка деятельности директора как руководителя.
Но и всё перечисленное казалось совершенными пустяками на фоне главной головной боли супруги председателя колхоза «Заря ХХII партсъезда» тов. П.П. Непомнящих. Как и его самого тоже внезапно открывшиеся жизненные обстоятельства вогнали в такие переживания, что, будь он духом похлипче, – минимум бы запил.
Что же за беда обрушилась на главное чмаровское семейство? Да, вот, как обозначить – беда это или радость? Уже семимесячная беременность студентки четвёртого курса стоматологического факультета мединститута Татьяны Потаповны Непомнящих, родной дочуры. Даже трудно сказать, кто и как давно, мать или отец, или оба вместе, вздыхали, мечтая о внуке или внучке. Причём Потапу Потаповичу хотелось качать на коленке и, зажмурившись, нюхать макушечку внученьки, а Валентине Ивановне купать в ванночке и перебирать крошечные пальчики игривого и вертлявого внучонка… Но одно дело золотые дедабабкины мечты, а другое – жизненная реалия.
А она выглядела так. Когда изменения во внешности будущего стоматолога стали однозначно очевидными, Татьяна превратилась в невыездную. Из города. Валентина Ивановна представить себе не могла, как объяснить чмаровским бабам создавшуюся ситуацию. Вернее, как они сами её объяснят. Скорее всего, сильно заморачиваться не будут: «Нагуляла председателева Танька!», а наиболее едкие на язык не преминут громогласно добавить: «Зато еёшние мамка с папкой всё нас правильной жизни учат. Один – с трибуны, другая – в школе…»
Но Танька-то, Танька!.. Нет, чтобы вовремя всё матери рассказать, с кавалером этим своим давай отношения выяснять. «Господи, да что ж это за поколение такое растёт?! – в который раз взывала к силам небесным Валентина Ивановна. – Танька со своей любовью – дура дурой! Совсем без глаз! Да я же сразу разглядела, что от этого хлыща городского добра не жди! Ещё в ноябре ей об этом талдычила! А она уже тогда другим местом думала, ляжки свои раскинула!..»
Да! Волшебный миг зачатия новой жизни Татьяна Непомнящих и Виктор Лямин, тоже будущий стоматолог, но пятикурсник, заканчивающий своё пребывание в альма-матер, получается, опрометчиво допустили как раз в минувшем ноябре. Скажем так: на почве общих интересов в мире музыки. Витёк, как помнит читатель, виртуозит на соло-гитаре в мединститутовском ВИА «Плацебо», который приезжал на гастроль в Чмарово в дни юбилейных колхозных празднеств. А Татьяна, фанатея, как десятки других молодых дурочек, от «плацебщиков», сумела-таки пробиться к телу соло-гитариста, ну и…
Витёк, которого тогда, в ноябре, Валентина Ивановна впервые узрела, а больше и не видела, ей не понравился не по причине традиционной материнской ревности. Жизненный опыт и трезвость ума – а уж этого у Валентины Ивановны не отнять, – враз помогли разглядеть, что зятя из Танькиного избранника не получится. Так оно и вышло. Витёк, прижатый к стенке Татьяниным батей, бледнел-краснел, но, и скукожившись, упорно сидел в уклонистах. Когда Потап Потапыч недвусмысленно призвал его к ответу, родная дочь грудью и уже заметно оформившимся животом заслонила отца своего будущего ребёнка, заявив, что дело не в свидетельстве о заключении брака, а в глубине чувств. Глубина, с её слов, просматривалась океанская.
