– То, что ты паясничать мастер, это мы с матерью и так знаем, – прогудел отец, появляясь из кабинета. – Заканчивайте-ка вы свои угадайки. Слушать уже надоело. У одного во всём родители виноваты, а у другой – Колпакиди. Я тебе, сын, другое скажу. Жизнь по-разному поворачивает, но не суй голову в номенклатурные коридоры. Там такие сквознячки гуляют – насморком не отделаешься. Запросто воспаление лёгких подцепить. Плевмонию, так сказать, – Шишкин-старший ехидно глянул на супругу, – и порою с летальным исходом… А ты ещё меня обвинять взялся…
На том, собственно, дознание и завершилось. Полным фиаско Шишкина-младшего. Записывать родного батю во враги-интриганы – это уже и впрямь из области стопроцентной паранойи. Да и к чему, в сам-деле, сыск учинять? Через пару дней надо уже отбывать «утренней лошадью» в буколики. И Александра даже слегка царапнула совесть – чего он, действительно, предков-то канает…
Постигло фиаско и Альбину Феоктистовну. Александр тёплым полуденным часом возвращался домой, прогулявшись по магазинам за всякой бытовой мелочью, когда встретил у подъезда Машеньку Колпакиди. Девушка вспыхнула такой радостью, что Шишкин-младший мгновенно почувствовал недоброе.
– Привет! – как всегда обворожительно улыбнулась Машенька, заглядывая ему через глаза на самое дно души. – А я тут узнала, что ты в сельскую школу распределился…
И Машенькина улыбка тут же сменилась очами, полными слёз.
– Саша, я буду скучать…
– Маш, ну чего ты выдумываешь, – как можно мягче сказал Шишкин-младший, обходя соседку. Но она не отставала, цокая каблучками по ступенькам за спиной Александра.
– Ничего я не выдумываю! Нам давно пора объясниться…
– Чего?! – Шишкин-младший чуть не выронил ключи и сумку с покупками. – Ты о чём?
– Саша, нам надо серьёзно поговорить.
– Ну заходи, – опрометчиво распахнул дверь перед соседкой Александр.
Машенька переступила через порог и замерла напротив большого зеркала, не забыв скосить глаза на собственное отражение.
– Саша, мы взрослые люди… И так дальше продолжаться не может, – решительно, даже с каким-то надрывным отчаянием, проговорила Машенька, устремив два полнослёзных чёрных озера на Александра.
На всякий случай, он отступил от соседки в глубь прихожей.
– Саша, ты же знаешь, как я к тебе отношусь и что ты для меня значишь…
– Маш, ты всё себе выдумала, – повторил Александр.
– Ничего я не выдумала! – повторила Машенька. – Это всё ты сам себя обманываешь, я же вижу! Я же это чувствую!! – уже вскричала она.
– Кончай, Машка… – сказал Александр, стараясь изобразить с максимальной достоверностью полнейшее равнодушие, но чувствовал, что получается это плохо, неубедительно, потому как фибры души, пронизанные прямо-таки магическим излучением очей Машеньки, затрепетали жалким, перепуганным заячьим хвостиком.
И проницательная Машенька это почувствовала. Тем самым необъяснимым наукой чутьём, которое присуще только женскому полу и волчьим особям. Шишкину-младшему даже показалось, что из-под зазывно чуть приподнятой верхней губы прелестницы на миг сверкнули острые белоснежные клыки.
Машенька сделала шаг к Александру и как-то мгновенно, не оборвав ни одной пуговицы, сдернула с плеч блузку. Узенький лифчик чёрных кружев едва сдерживал бурно вздымающуюся и опускающуюся высокую грудь. Машенька ещё сделала шаг к Александру.
Он отступил ещё на шаг и спиной упёрся в двери ванной.
Машенька решительно потянула пальчики к застёжке бюстгалтера.
И тут Александр пятой точкой ощутил дверную ручку.
Он резво повернулся и заскочил в ванную, захлопнул перед искусительницей дверь и лихорадочно повернул защёлку. Опустился на закрытый крышкой унитаз и наконец-то облегчённо перевёл дух, хотя дверная преграда ещё казалась ему прозрачною, и перед глазами маячили загорелые перси Машеньки за условным лифчиком и изумительный абрис чуть выпуклого животика, полускрытого юбочным пояском.
– Шишкин! Открой! – раздался из-за двери требовательный голосок.
«О как! – отметил внутренний голос. – Ты уже не Саша-Сашенька и даже не Александр… Дело серьёзное, старичок…»
– Машка! – выкрикнул Александр. – Не глупи! Иди домой!
– Никуда я не пойду! Я умру под этой дверью! Открой!
– Иди домой, я сказал!
– Нет! Я люблю тебя и хочу делить с тобой все заботы и тревоги! – патетически прозвучало из-за двери.
– Нет у меня забот и тревог!
– Будут!
«Это точно… – согласился внутренний голос. – Она тебе их обеспечит…»
– У всех людей есть заботы и тревоги, – рассудительно проговорила соседка, и Шишкин подумал, что, скорее всего, она блузочку надела. Но проверять это не хотелось. Ванная комната выглядела и надёжно и уютно, чего он раньше как-то не замечал.
– Шишкин! – позвала Машенька так близко, что он непроизвольно уцепился в дверную защёлку. – Шишкин! Ну зачем тебе твоё одиночество?
– Одиночество, дражайшая Марья Георгиевна, это когда тебя некому забрать из морга. Всё остальное – временные затруднения или разлуки. – Шишкин-младший уже настолько пришёл в себя, что вернулась и привычка парировать.
– Шишкин, ну почему ты такая ж…? – грустно раздалось из-за двери.
– Европа-Пенелопа! – быстро ответил он.
За какое-то время с той стороны повисло молчание.
– А ты это кому? – наконец раздалось недоумённое.
– Тебе, Машенька, тебе. – Шишкин скорчил гримасу, как будто осаждающая сторона могла это лицезреть.
– Мне?! А при чём тут…
Шишкин беззвучно рассмеялся, а потом спросил, стараясь придать голосу некую озабоченность:
– А вот какая первая рифма приходит тебе в голову на слово «Европа»? Только честно.
– А я не рифмую. Это ты у нас филолог.
– Ну а всё-таки? Средь шумного быта, случайно, в тревогах мирской суеты… – Шишкин уже откровенно забавлялся в сложившейся ситуации, поглядывая на наручные часы и представляя, как скромницу Машеньку у запертой двери санузла-ванной обнаружит маман Шишкина. Протянуть надо было ещё минут тридцать-сорок.
– Не быта, а бала! – с сардоническим оттенком в голосе поправила Александра собеседница.
– Ну так, всё-таки, Машуля? Европа…
– Пенелопа!
И Шишкин младший довольно потёр руки.
– Да… Марья Георгиевна… Вот вы и открыли всю свою сущность!
– Чего-чего? – забеспокоились с той стороны двери.
– А вот того… Я не знаю, дражайшая, насколько серьёзно преподают в вашем вузе психологию… Даже допускаю, что на очень высоком уровне. Но тогда вынужден занести вас в список нерадивых студентов, у которых вместо тяги к знаниям главенствуют иные порывы. Вот что говорил дедушка Троцкий? Вам знакома такая демоническая фигура российской и мировой истории? – Александр бросил очередной взгляд на часы и поудобнее устроился на крышке унитаза. – А дедушка Троцкий призвал молодые зубы грызть гранит науки ещё в двадцать втором годе, на пятом всероссийском съезде молодежи… Так вот, Марь Георгивна, ежели б вы настырно грызли этот самый гранит в области психологии, то вам бы открылся интереснейший аспект…
