Он окинул меня взглядом, его поза стала напряженной. — Мой амулет не оранжевый. Он красный!
— Нет, не красный.
— Красный! Он был красным со времен пирамид.
Я махнула рукой. — Как бы то ни было … Я все равно не поняла, как в это вписывается возможность слышать ее пение.
Тяжело вздохнув, он отвернулся от меня к парковке.
— Амулеты делают возможным общение за пределами земного шара, и я слышал ее. Цвет камня и звук ее пения совпадают. Как если бы слышать ауру, вместо того чтобы видеть. Так что, не трудно понять, кто поет, потому что на земле нас так мало. И хотя я могу слышать темных жнецов, я не понимаю, что они говорят. Накита должна была бы изменить цвет своих мыслей, чтобы он совпадал с цветом моей ауры, а мы настолько далеко расположены в спектре, что это почти невозможно. К тому же, зачем мне ее мысли в моих.
Мои брови поднялись. Эта крупица информации могла быть полезной, ведь я провела последние четыре долбанных месяца, пытаясь научиться использовать свой амулет.
— Хм. Я думала ты просто… появляешься на небесах, когда хочешь поговорить, или что-то типа того.
У него склонилась голова. — Целая вечность прошла с того времени, как я принял амулет, и стал привязан к Земле.
Он привязан к Земле? — Ничего себе, — сказала я, гравий заскрипел под моими ногами, когда я повернулась к нему лицом.
— Жнецы привязаны к Земле?
— Нет, только светлые жнецы, — сказал он с выражением лица похожим на смущение.
— Накита вольна приходить и уходить. Она на земле столько, сколько нужно чтобы убить, потом она уходит.
Это было сказано, скорее, с горечью.
— Я думала все ангелы живут на небесах.
— Нет, — сказал он кратко. — Не все из нас.
Скривившись, он провел рукой по своим вьющимся волосам, каким-то очаровательно-привлекательным образом делая их еще более неряшливыми.
Некоторые ангелы грешили, и часто вставали на путь жнецов ради искупления. И когда они искупают грехи, они возвращаются к своим обязанностям.
Искупление? Искупление грехов? Барнабас стал жнецом, потому что попал в неприятности? И тут я, впутываю его в новые. Я полагаю, спасение жизней будет отлично выглядеть в любом ангельском резюме.
— Что ты сделал? — Спросила я.
Барнабас скрестил руки и облокотился на стену.
— Я светлый жнец не по причине моральной ответственности, не потому что разгневал серафимов. Меня не волнует, что они думают.
Я слышала, как Барнабас ругался в адрес серафимов, когда мы сидели у меня на крыше и кидали камни в летучих мышей. Я очень хорошо знала, что он не высокого мнения о напыщенной элите царства ангелов, но я не могла не удивляться, что такого серафимы сделали. Полагаю, управлять вселенной очень непросто.
Все еще не смотря на меня, Барнабас оттолкнулся от стены и двинулся, чтобы встать на границе света.
Он мне ничего не скажет, чувство, которое усилилось, когда он положил руки на бедра и уставился на раскаленную парковку
— Хотя она права. Кое-что воняет хуже черных крыльев на солнце, — сказал он, едва ли не сам себе.
— Накита сказала, что у тебя камень Кайроса. Этого не может быть. Он… — Барнабас повернулся, пугая меня своим выражением лица.
— Мэдисон, я тут думал. Когда появится Рон, я попрошу его передать твое обучение кому-то другому.
Я разинула рот и почувствовала себя так, будто мне врезали в живот. Внезапно это все прояснило. Он сдается. Боже, я должно быть глупее, чем я думала. Обиженная, и не зная что еще делать, я соскользнула со стены, оцарапывая тыльную сторону ног потому что не оттолкнулась достаточно сильно. Слезы защипали глаза и, хватая велосипед, я направилась к дальнему выезду. Я направлялась домой. Рон сможет найти меня там.
— Ты куда? — Спросил Барнабас когда я закинула ногу на велосипед.
— Домой. — Будучи смертельно уставшей. Я не могу никому сказать, и сейчас меня бросают как никому не нужный Рождественский кекс. Если Барнабасу я не нужна — меня это устраивает. Но стоять здесь пока он говорит это Рону — унизительно.
— Мэдисон, это не то чтобы ты подвела меня. Я не могу учить тебя, — сказал Барнабас, его карие глаза выражали беспокойство и симпатию.
— Потому что я мертвая и глупая. Эту часть я поняла, — сказала я несчастно.
— Ты не глупая. Я не могу учить тебя из-за того, чей у тебя амулет.
В его словах было пугающее количество заботы, и я остановилась, неожиданно испугавшись. За все это время Рон так и не мог понять, что за амулет я украла.
— Амулет Кайроса? — Прошептала я, потом застыла от неожиданного покалывания между лопаток. Я застыла, мой взгляд метнулся к теням, гадая, не двинулись ли они только что резко вперед. Барнабас посмотрел мне за спину, и выражение его лица стало странной смесью облегчения и настороженности.
— У меня мало времени. Давайте посмотрим ваши амулеты, — донесся характерно резкий голос хранителя времени.
Я повернулась, чтобы увидеть невысокого человека, стоящего сгорбившись на солнце.
— Рон, — сказала я тихо, когда он шагнул вперед, его свободная серая мантия такая же неподходящая для жары, как и плащ Барнабаса. Я окинула взглядом школу, надеясь, что никто не увидит меня с ними. У меня и так уже была достаточно плохая репутация, чтобы считаться странной. Шесть месяцев, а я все еще была новенькой. Может мне стоит начать одеваться попроще. Ни у кого больше не было розовых волос.
Хронос — Рон для краткости — выглядел как смесь колдуна и Ганди, одетый в одежду, похожую на ту, что используется в боевых искусствах, и с глазами которые создавали у меня впечатление, что он может видеть сквозь стены. Его брови были светлыми от солнца, но кожа и сильно вьющиеся волосы были темными. Ниже меня и, тем не менее, у него получалось быть внушительным. Возможно, это был его голос, который был глубже, чем можно было ожидать. У него было приятное, четкое произношение, как если бы у него было много чего сказать, но совсем не было времени.
Также, он быстро двигался и у него был амулет позволяющий вклиниваться во временные потоки и оберегающий его от старения, т. к. в отличие от жнецов, хранители времени по какой-то причине были людьми. Что ставило вопрос о том, как стар он в действительности был. Он использовал свою способность читать и манипулировать временем, чтобы помогать светлым жнецам. Это через него Барнабас получал свои задания по предотвращению жатвы.
Покосившись на небо, Рон поманил меня рукой.
— Мэдисон?
— Рон, по поводу моего амулета, — начала было я, держа все еще висящий на кожаном шнурке амулет перед хранителем времени.
— Да, я знаю. Я исправлю, — пробормотал он, в то время когда его пальцы размытым движением появились из ниоткуда, обводя круговыми движениями мой амулет. Я почувствовала покалывание на коже головы, и потом все прошло.
