Вот так всегда. Почему получается, что у тети все время сыро, мрачно, вонь и тоска зеленая? Никакого другого цвета тоске они с Лисой пока не придумали.
Маленькие братья Галицкие к тете тащились неохотно. Приходилось подолгу сидеть за столом, тетя настаивала, что «без разрешения взрослых из-за стола вставать нельзя». Вот и приходилось сидеть, созерцая свеклу под майонезом, костистую селедку с луком колечками, чернослив, фаршированный грецким орехом, и рыбу под маринадом – ничего этого есть они, маленькие, не могли, а тетя настаивала. Как следует повозив по тарелкам и свеклу, и рыбу, они все же выходили на свободу, но словно под подписку о невыезде. Можно было сидеть на диване. А больше ничего нельзя. Во второй комнате у тети Веры была вечная свалка, невозможно пройти, и непонятно, как там жил брат Слава!.. А еще тетя непременно заставляла обоих братьев играть на пианино!.. Сандро это дело любил, но не любил тетю и с ходу начинал капризничать, а Ник не любил и пианино тоже, набычивался и отказывался наотрез. Несколько раз после гостевания у тети они даже ссорились с родителями. Родители определенными и раздраженными голосами говорили, что в гостях следует выполнять все прихоти хозяев, если тетя хочет, чтоб они играли, значит, должны сесть и играть!..
Совсем по-другому бывало у дедушки в Тбилиси!.. Весело, вкусно, солнечно, свободно!.. Дедушка внуков обожал, считал самыми лучшими детьми в природе, и когда Сандро играл на специально для него купленном немецком пианино, дедушка едва удерживался – то от счастливых слез, то от желания пуститься в пляс!.. Вот это жизнь!..
– Я буду разговаривать, – предупредил Ник Лису раздраженным голосом, – а ты молчи. Ни слова не произноси.
– Че это я должна молчать?..
Лифт затрясся, задребезжала отломанная наполовину стенная панель, и из последних сил поехал.
– А почему молчать? – шепотом спросила Лиса.
Лифт остановился. Ник подтолкнул Лису вперед и нажал привычную с детства холодную кнопку звонка. Звонок был заляпан зеленой масляной краской, это тоже помнилось с детства.
Резкий звук ударил словно на площадке. Лиса дернулась всем телом.
– Чего это у них? Не внутри, а снаружи звонит, что ли?..
Ник нажал еще раз.
– Дверь открыта! – тявкнула Лиса. – Смотри, Ник!..
Он толкнул коричневую створку.
– Тетя Вера! – позвал он и прислушался. – Это я, Коля!..
Ничего его не взволновало, ничего он не заподозрил. Должно быть, в мозгу была проложена четкая демаркационная линия: все, что связано с нами, не может иметь к тете Вере никакого отношения!..
– Тетя, у вас дверь открыта!
Ник вошел и сразу стал снимать ботинки, за ним осторожно вдвинулась Лиса.
– Сюда нельзя в обуви, – сказал Ник. – Снимай.
– Ник, – прошептала Лиса испуганно. – Тут что-то случилось. Я слышу.
– Что случилось?!..
И он пошел по коридору. Одна комната была по правую руку, вторая в торце. В коридоре стояли стулья, а на стульях лежали вещи.
– Тетя Вера!..
В большой комнате, той самой, где некогда накрывали стол с селедкой и свеклой под майонезом и где следовало музицировать, Ник обнаружил…
– Я же тебе говорила!.. – протявкала из-за спины Лиса, и у него немного просветлело в голове.
Тетя Вера лежала на полу. Руки у нее были связаны за спиной, и вся она прикручена к стулу. Рот завязан тряпкой.
От ужаса Ник взмок с головы до ног.
– Она умерла? – спросил он у Лисы, словно та могла знать.
В это время Вера захрипела и зашевелилась.
– Давай ее поднимем, быстро!..
Вдвоем они кое-как поставили стул на ножки – голова у тети свесилась и поникла. Лиса проворно развязывала тряпку, закрывавшую рот и нос.
– Принеси нож из кухни, – велел ей Ник. – Тетя Вера! Тетя Вера, вы… живы? Вы можете говорить?..
Лиса вернулась и стала совать ему нож, весь сальный и в крошках, и он еще разозлился из-за этого сального ножа и перчаток! Почему-то лапка Лисы, державшая нож, оказалась в тонкой кружевной перчатке с раструбом, сильно запачканной. Зачем она нацепила перчатки, идиотка?!
Ник разрезал веревки, швырнул нож и стал тащить тетю под мышки.
Вера стонала, и Ник сообразил, что одному ему ее не поднять.
– Тетя! – Он встал на колени, пытаясь заглянуть ей в лицо. – Что случилось?!..
– Воды, – прохрипела она. – Дай воды!..
Лиса помчалась и принесла воды – целый стакан. Ник дал Вере попить. Голова у нее моталась, словно она не в силах была ее держать, и Лиса придержала ей голову.
– Давай попробуем отнести ее на диван.
Вдвоем кое-как они доволокли Веру до дивана, она с трудом переставляла ноги, но шла.
– Звони в «Скорую», – распорядился Ник. – Тетечка, потерпите, сейчас вам помогут!.. Дышите глубоко, просто дышите.
– Нет, – прохрипела тетя, – никаких «Скорых». На кухне мои капли, принеси их мне. На столе в обувной коробке лекарства.
Ник пропустил мимо ушей про «Скорую», побежал на кухню и принес обувную коробку, в которой были наставлены пузырьки и навалены блистеры и картонки.
– Какие капли, тетя?..
– Что тут такое?! – раздалось от двери. – Мама? Коля, что ты делаешь?!
Тетин сын Слава в безмерном удивлении стоял на пороге, переводил взгляд со стула, обмотанного остатками бельевой веревки, на Ника и странную девушку.
– Славочка! – прорыдала тетя Вера. – Меня убили!..
Слава швырнул на пол сумку и бросился вперед.
– Мама! Кто? Они?!
– Меня почти убили, Славочка!.. Почти совсем, сыночек!..
Слава взвыл и бросился на Ника с кулаками. Тот не сразу понял, что именно тот намерен делать, и сообразил только, когда Слава неловким движением заехал ему в ухо и собирался заехать еще раз.
– Постой, постой, – пробормотал Ник и перехватил Славину руку. – Я тут ни при чем. Я пытаюсь помочь!..
Слава не слушал. Он брыкался, вырывался и намеревался его ударить.
– Славочка, сынок!.. Сынок, остановись!..
– Отстань от Ника! – протявкала Лиса. – Отстань, кому сказала, а то укушу!..
– Мама, я сейчас! – тонко прокричал Слава. – Не волнуйся!..
И взвизгнул. Схватился за предплечье и заскулил. И стал оглядываться по сторонам.
– Я сказала – укушу! – тяжело дыша, произнесла Лиса. И укусила!..
– Славочка, сыночек!..
– Ти-ха! – гаркнул Ник, который никак не мог придумать, как остановить представление. – Все по местам!..
Удивительное дело, но это подействовало!.. Лиса отбежала к столу и замерла. Тетя перестала кричать. Слава перестал скулить и брыкаться.
