– А куда мы плывем?
– Просто катаемся, бабуля, – отвечала ей Марисса.
Но две минуты спустя Глэдис спрашивала снова, с той же тревогой:
– А куда мы плывем?
– Просто катаемся, бабуля, – с улыбкой повторяла Марисса.
Когда мы вернулись домой, зайдя по пути в магазин, нагруженные стейками и готовыми салатами, Глэдис сказала, что устала и хочет вздремнуть, и Элизабет пошла укладывать ее в постель.
– Она в самом деле очень изменилась, – сказала Марисса, пока мы вместе разбирали покупки. – Сегодня, по-моему, она не всегда понимала, кто я.
– Она уже часто нас не узнает, – произнес я. – На прошлой неделе, когда Элизабет помогала ей мыться, Глэдис назвала ее «мамой». А меня несколько раз принимала то за своего отца, то за брата.
Марисса прикрыла глаза и покачала головой.
– Как же тяжело оставаться вдали от нее! И от тебя.
– Знаю, милая, – ответил я. – Но за нас не беспокойся: мы справляемся.
Марисса вскрыла упаковку стейков и принялась выкладывать мясо на блюдо.
– Диагноз ей поставили три года назад. И еще летом все было более или менее нормально. Почему вдруг такое быстрое ухудшение? Я думала, у нас с ней еще есть время…
– У каждого пациента болезнь протекает по-своему, – ответил я, – и потом, мы ведь не знаем, когда она заболела. Возможно, уже давно – просто какое-то время ей удавалось справляться с рассеянностью и забывчивостью, и мы ничего не замечали.
Элизабет поднялась по лестнице и включила «радионяню»: теперь мы использовали это устройство, чтобы следить за Глэдис, когда она у себя.
– Уснула. Думаю, ужинать с нами она не будет – очень устала сегодня.
Марисса шагнула к ней и заключила ее в объятия.
– Элизабет, спасибо за все, что ты для нас делаешь! Не знаю, как бы мы выжили без тебя! Пожалуйста, не покидай нас!
Элизабет прижала Мариссу к себе и погладила по голове, как ребенка. Затем наши взгляды встретились, и я снова застыл, завороженный глубиной и теплом ее глаз.
В следующий миг на кухню вошел Шон, с грохотом водрузил на стол упаковку пива, Марисса высвободилась из объятий Элизабет, – и чары рассеялись.
– Выпьете, доктор Хэмилтон? – спросил меня Шон, откупоривая банку «Александер Кейтс».
– Зови меня Райан, – откликнулся я. – Нет, спасибо, мне не надо.
– Райан не пьет, – мимоходом объяснила Марисса, проходя мимо нас; она шла к плите, чтобы посыпать жареное мясо молотым чесноком.
– А-а… – Шон поставил банку на стол. – Может, тогда и мне не стоит?
– Не глупи, пей на здоровье, – успокоил я его. – Пиво – это не мое, вот и все.
Элизабет у стола чистила морковь, но я заметил, что она внимательно прислушивается к нашему разговору.
Закончив с чесноком, Марисса повернулась к Шону:
– У Райана в молодости была печальная история с алкоголем. С тех пор он и не пьет.
– Правда? А что случилось? – поинтересовался Шон.
– Мы с друзьями попали в аварию, – объяснил я.
– М-да… неприятно.
– Это уж точно. – Мы немного помолчали; почувствовав, что Шон смущен, я добавил: – Ничего не имею против алкоголя, пока люди не теряют голову и не садятся пьяными за руль. Просто после той аварии…
– Ты никогда об этом не говорил, – негромко, словно про себя, заметила Элизабет.
– Это было очень давно, – ответил я. – Я думал, Марисса тебе рассказала.
– Нет.
– А вы не расскажете, что произошло? – спросил Шон. – Если это не слишком…
Я включил для Мариссы подсветку на террасе, и она, подхватив блюдо с мясом и приправами, пошла наружу жарить барбекю.
– Мне было семнадцать лет. С двумя друзьями я ехал на загородную вечеринку. Все были пьяны вдрызг. Я сидел сзади, а друг, сидевший спереди, встал на сиденье и высунулся через люк на крыше. В этот миг на дорогу выбежал енот. Девушка, сидевшая за рулем, попыталась его объехать, потеряла управление, и мы врезались в дерево.
– Сильно пострадали? – спросил Шон.
Хотя прошло много лет, сейчас я вновь ощутил тот сосущий под ложечкой ужас, тошнотворное ощущение беды. Элизабет не сводила с меня внимательного взгляда. Глубоко вздохнув, я заставил себя ответить:
– Девушка за рулем погибла на месте. Мой друг вылетел из машины. Выжил, но остался парализован.
– А вы? – не отставал Шон.
– Мне повезло. Каким-то чудом я отделался легким сотрясением и несколькими царапинами.
Элизабет по-прежнему пристально смотрела на меня; и вдруг я понял – в ее жизни тоже есть какие-то темные, тяжелые страницы, о которых она никому до сих пор не рассказывала, но хотела бы поделиться со мной. Стало тихо – лишь слышно было, как снаружи Марисса чистит гриль проволочной щеткой.
– Пойду посмотрю, не нужно ли помочь Мариссе, – пробормотал наконец Шон.
И выскользнул на улицу.
– Я тоже не пью, – проговорила Элизабет, когда за ним закрылась дверь.
– Я заметил, – ответил я.
В самом деле заметил. Даже задавался вопросом: быть может, она много пила раньше, а теперь «в завязке»?
– Один очень дорогой мне человек был алкоголиком, – объяснила она. – Поэтому я и не пью. Как и ты – не получаю удовольствия.
Стеклянная дверь отворилась.
– Шон просит соус для барбекю! – объявила Марисса. – У нас есть?
– Для стейков?! – воскликнули мы с Элизабет хором.
– Знаю, странно, – ответила Марисса. – Но барбекю – это компромисс; вообще-то он все на свете готовит с кетчупом. – И, забрав из холодильника соус, вернулась на террасу.
– Кажется, мы получили ответ на мой вопрос, – после короткого молчания сказала Элизабет.
– Какой вопрос?
– Хорошо ли он готовит, – объяснила она и решительно покачала головой.
Я рассмеялся и слегка сжал ее плечо, а затем мы оба вернулись к салатам.
Глава пятьдесят четвертая
В выходные Элизабет, как обычно, взяла отгул. Вместе с Мариссой, Шоном и Глэдис мы отправились по шоссе 333 в бухту Пегги – показать Шону, новичку в наших краях, знаменитый маяк.
Выйдя из джипа, мы гуляли по скалистому берегу вокруг маяка. Я не отходил от Глэдис. С океана дул сильный ветер, прилив грохотал в камнях – словом, для того, чтобы заблудиться и бродить по скалам в одиночку, время было самое неподходящее.
Вскоре после полудня мы пообедали в ресторане «Су-Вестер», прошлись по сувенирным магазинам и вернулись домой, чтобы поужинать пастой, посмотреть вместе кино и просто отдохнуть.
