Высунув от напряжения язык, Фатима принялась вписывать в квадратики цифры. Когда все ячейки оказались заполнены, она написала ряд чисел на ногах, руках и ухе фигурки. Только хвост остался чистым.
Довершило картину несколько стрелок и загогулин.
– Возьми курильницу! – приказала Фатима Жаккетте. – И иди со мной.
Они прошли в комнату, где сидел Масрур.
Фатима положила перед евнухом доску и прямо под нос поставила курильницу, куда бросила ударную дозу благовоний.
Жаккетта уловила поднимающиеся от тлеющих щепочек, переплетающиеся между собой волны сладко–дымного ладана, терпко–туманного сандала, обволакивающей мирры.
– Тазик вынеси! – бросила Фатима.
Жаккетта бегом отнесла таз на кухню.
Когда она пробегала по двору, увидела, что небо уже розовеет.
– Теперь вставай позади Масрура и держи его голову.
– Я боюсь! – всхлипнула Жаккетта.
– Не бойся, мой глупый ослик! Джинну ты не нужна. Это правоверный, проверенный джинн. Не марид
[64]. Христианскую душу он обойдет стороной. Я буду читать молитву в два раката
[65]. Держи голову Масрура, чтобы он весь был в дыму.
Жаккетта неохотно встала за спиной Масрура, взяла ладонями его запрокинутую лысую голову и наклонила ее к дыму. И зажмурилась, что было сил.
Фатима начала монотонно читать арабские заклинания.
От перенасыщенного ароматами дыма щипало в носу, кружилась голова. Перед зажмуренными глазами Жаккетты крутились огненные круги. А низкий голос Фатимы словно пилил голову пополам.
Сколько так продолжалось, – Жаккетта не знала…
Она очнулась и выбралась из этого странного забытья, когда голова в ее руках задергалась.
– Все, мой цвэточек! – устало сказала Фатима. – Джинн ушел. Открывай глаза и иди спать. Сегодня была трудная, а главное – бесполезная ночь.
ГЛАВА VI
Прошло несколько дней.
Жаккетта покорно носила тяжелые браслеты и ожерелье, и добилась кое–каких успехов в этом деле.
По Жаккеттиным меркам из нее получалась восточная женщина хоть куда. Толстая, гладкая, густо накрашенная. И одежда, и украшения – все как надо.
Казалось бы, ну что еще? Все трудности позади, можно наслаждаться новой жизнью.
Не тут то было!
* * *
– Двигай пэрсиком, пожалей мою печень! – стонала заломившая брови Фатима, отбивая такт ладонями.
Масрур выводил затейливую мелодию на флейте.
– Так, так, так–так–так, двигай, двигай, вращай!
Жаккетта двигала «пэрсиком «неправильно.
– Цвэточек мой, пока ты – вылитое бревно! – утирала пот Фатима. – Ты должна быть и огонь, и лед, и сад, полный роз! Пэрсиком двигай, пэрсиком! Смотри!
Фатима вышла на середину ковра и задвигала «пэрсиком» так, что все вокруг затряслось.
– Аллах создал мужчину, чтобы управлять Вселенной, а женщину – управлять мужчиной. Умная женщина – любимая женщина, богатая женщина, счастливая женщина. Нет плохих мужчин – есть глупые женщины! Умей владеть своим телом – и ты покоришь мужчину, даже если будешь с головой закутана в ковер! Сколько раз я тебе это говорила? Наверное, сколько звезд на небе! Двигай пэрсиком, двигай! Своим неуклюжим топотом ты проткнула мне желчный пузырь!
Жаккетта честно старалась, но «пэрсик» двигался плохо. Ничего не выходило.
– А еще хотела быть альмеей! – укоризненно говорила Фатима. – Ты не любишь свое тело, ты не дружишь со своим телом! Это ваши глупые священники вбивают в ваши головы запрет любить тело. Душа, душа! Почему тело должно мешать душе?! Любовь – это дар Аллах для людей!
Великий пророк Мухаммед сильно любил женщин, детей и благовония. Это не мешало пророку слушать Аллаха и нести его волю правоверным людям!
А все ваши святые женщин не любят, боятся хуже чумы. Сидят одни, грызут корешки вместо еды. И хотят делить мир: женщины в одну сторону, мужчины в другую. Между ними стена и пусть все только молятся.
А как тогда будут дети, если любовь – грех? Если люди будут верить вашим святым, уходить в монастырь и думать о душе, все умрут и привет! Нет больше людей!
Может, ваши святые так говорят, потому что больше любят мальчиков, чем женщин? А?
– Неправда! – всхлипнула Жаккетта. – Не так все! Не врите про наших святых! Они хорошие!
– А кто говорит, что плохие? – удивилась Фатима. – Глупые просто. Ну–ну, не реви! Я не хотела тебя обидеть. Давай отдохнем и покушаем. Может, после еды дело пойдет…
* * *
И после еды дело не пошло.
Жаккетта топталась на ковре с тем же успехом, что и до обеда.
– Масрур! – закатив глаза, патетически воззвала к евнуху Фатима. – Если бы ты был мужчина, разве пустил бы ты такую неуклюжую девушку дальше кухни?
Масрур перестал играть, и что–то ответил хозяйке.
Фатима оглушительно расхохоталась.
– Эта старая пустынная лиса говорит, что если бы по воле Аллаха он остался мужчиной, ты была бы его любимой женой. Даже если бы ты не только танцевать, но и ходить не хотела. Он бы носил тебя на руках, ах мошенник! Но он сказал мудрую вещь. Надо, чтобы ты посмотрела, как танцует настоящая женщина! Перестань вытаптывать ковер, иди сюда! Будем опять кушать, твое лицо похудело! Не горюй, мой цвэточек! Фатима делала гурий и не из таких бревен!
* * *
– Ну вот, пришел вечер, пришел час для сказки! Слушай же дальше, мой цвэточек.
Ала ад–Дин сидел дома и ждал, когда пройдут эти три месяца.
Прошло уже два месяца. И матушка Ала ад–Дина вышла как–то в город купить масло.
Смотрит – купцы запирают лавки, вешают цветы, зажигают свечи и светильники. По улице скачет много воинов с факелами.
Матушка спросила у купца:
«Почему такой переполох?»
«О женщина!» – говорит купец. – «Ты, видно, нездешняя! Сегодня вечером сын везиря берет в жены дочь султана!»
Матушка забыла про масло и побежала к Ала ад–Дину.
«О горе, сынок!» – закричала она. – «Султан обманул тебя. Сегодня он выдает свою дочь за сына везиря! Этот везирь – плохой человек. Еще в диване он смотрел на меня, словно хотел укусить!»
Ала ад–Дин растерялся, но вспомнил про джинна и повеселел.
«Не бойся, матушка!» – сказал он. – «Ложись спать и утро будет добрым! Сыну везиря не видать царевны, как своих ушей!»
