«Самое то!» – подумал обрадовавшийся маркиз. – «Есть что потискать. Прикажу проводить меня обратно в зал и по пути прижму где–нибудь в углу!»
– Эй, ты! – воззвал он к Жаккетте из темноты.
Жаккетта страшно испугалась материализовавшегося из темноты человека и рванула с места, как плащеносная ящерица, прижав корзину к груди и, почему–то, растопырив локти.
Не ожидавший подобной реакции маркиз кинулся за ней, крича на ходу:
– Стой, дура! Куда дернула?!
Слыша такие вопли за спиной, Жаккетта только прибавляла ходу. Не размышляя, что же будет дальше, она бежала к чердаку, инстинктивно надеясь закрыться там. (О том, что можно спрятаться в закоулках отеля где–нибудь поближе, или вообще не прятаться, а бежать прямо к пирующим, Жаккетта даже не подумала.)
Отставший сначала маркиз постепенно разошелся и стал понемногу нагонять девушку, предвкушая ее поимку и все сопутствующие действия.
До чердака оставалось совсем немного, когда Жаккетта, на бегу, наступила на собственную юбку и, с размаха, плашмя растянулась на полу, выронив корзину. Прямо на лунном квадрате.
Маркиз тоже остановился и, уже не спеша, двинулся к беззащитной жертве.
– Ну вот, моя цыпочка, а ты убегала! – промурлыкал он, производя на ходу кое–какие изменения в своем туалете.
Но тут чуть дальше опрокинутой девушки, на грани темноты и света возникла безмолвная фигура, разглядев которую, маркиз моментально протрезвел.
Из темного провала капюшона, в котором угнездилась непроглядная чернота, сверкали громадные глаза.
Маркиз застыл на месте.
Не двигалась и жуткая фигура.
От этого маркизу было еще страшней. Его правая рука судорожно металась по телу и никак не могла решить, что же делать: то ли хвататься на нательный крестик, то ли привести сперва нижнюю часть костюма в нормальное состояние.
Вселенское оцепенение продолжалось несколько секунд.
В пещере капюшона начали медленно обнажаться крупные белоснежные зубы, пока не возникло замогильное подобие улыбки.
Этого натянутые нервы маркиза уже не выдержали. С визгливым всхлипом он развернулся и ринулся прочь, не разбирая дороги.
Удача, сопутствующая дуракам и пьянчугам, не подвела, и привела его обратно в веселящийся зал.
Трясущимися руками маркиз кое–как привел себя в порядок и, прошмыгнув к столам, припал к кувшину с вином. Заглушая пережитый ужас, он, как сухой песок, впитывал божественную влагу. В результате чего упился свинья–свиньей, свалился под стол и уснул.
* * *
… Закутанный в старый плащ Абдулла, смеясь, помог подняться Жаккетте.
– Ты сильно ушибся? – заботливо спросил он.
– А–а…, пустяки! – весело ответила Жаккетта. – Ты молодец, до смерти напугал маркиза. А как ты здесь очутился?
– Я слышал топот. Решил спуститься. Если чужой – я встану в угол. Темнота. Не видно. Если ты – помогу. Как вкусно пахнет! Это еда с пира? Для я? – сказал нубиец, принюхиваясь с аромату высыпавшихся из корзины кусков угощения.
– Да, тебе, – подтвердила Жаккетта. – Только, что теперь из них получилось, не знаю. Сплошная каша, наверное.
Она собрала высыпавшуюся еду обратно в корзину и вручила корзину нубийцу.
Проводила Абдуллу до лестницы и, напоследок, сказала:
– Это святая Анна шепнула тебе, что мне нужна помощь. А сдается мне, Абдулла, что Аквитанский отель сегодня получил настоящее привидение. Видишь, как хорошо получилось! А ты в женские тряпки рядиться не хотел!
ГЛАВА IX
Как ни странно, но этот, казалось бы, неравный союз молодости и зрелости получился очень гармоничным.
Герцог очень гордился красотой своей юной жены и с удовольствием наблюдал, как грациозно она танцует, сидит в седле и молится в церкви.
Жанна была страшно довольна, что теперь она супруга герцога. Появляясь на балах и приемах, выезжая на охотах и торжественных процессиях, она теперь свысока посматривала на незамужних девиц и мило приветствовала баронессу де Круа при каждой их случайной встрече.
Вслед за герцогом Жанна полюбила охоту, постоянно сопровождала его в лесных экспедициях и еще жарче, чем он, доказывала всем преимущества сан–гуверов перед остальными породами.
С супружескими отношениями тоже получилось как нельзя удобней. Герцог, в меру сохранившихся сил, старался доказать, что он достоин столь молодой супруги. А Жанна, познав этот, ранее не очень известный ей аспект жизни, считала, что было бы еще лучше, если бы сна было побольше, а любви поменьше.
* * *
Жанна довольно примеряла новенький чепчик.
Изящно выгнутый, он точно повторял сооруженную Жаккеттой прическу с двумя валиками над ушами. Отделанный золотой сеточкой и украшенный жемчужинками подарок супруга был чудо, как хорош.
– А как он к вашим серьгам подойдет! – восторженно воскликнула Аньес, державшая зеркало так, чтобы госпожа могла разглядеть себя со всех сторон.
– И правда… – задумчиво сказала Жанна, не отрывая взгляда от своего изображения.
Она неторопливо поворачивала голову из стороны в сторону, любуясь изящной безделушкой, и лениво рассуждала:
– В дороге я его носить, конечно же, не буду. А вот по приезду в Нант сразу надену… Как хорошо, что двор перебирается в Нант! Там, говорят, можно с заходящих в порт кораблей купить прекрасный ткани. Кипрский шелк, атласы… И куда дешевле, чем у этих хитрых торгашей в городе! У госпожи Антуанетты есть почти такой же чепец, но куда грубее… Вот она обозлиться! Жаккетта, тьфу ты, Якобина, серьги давай!
– Так вы же сами их ювелирщику на прошлой неделе снесли! – фыркнула обиженная онемеченным именем Жаккетта, вкалывая в правый валик еще одну шпильку.
– Ой, точно… Я совсем забыла с этим отъездом! – расстроилась Жанна. – Они уже два дня, как готовы, надо было давно забрать. А завтра, с утра выезжаем… Яко…, да ладно, Жаккетта! беги к ювелиру и забери их!
– А почему я? – попыталась отвертеться Жаккетта. – Уже темнеет, госпожа Жанна, я боюсь!
– Молчи, дура! – стукнула кулачком по подлокотнику Жанна. – Кому же еще идти, раз когда я серьги чинить отдавала, ты со мной была?! Никому другому ювелир и не отдаст! Неси бумагу и чернила!
Черкнув несколько строк, она сложила записку и скрепила своей печаткой с помощью восковой свечки.
– А чтобы не бояться, возьми кого–нибудь, кто свободен! – сказала Жанна, отдавая Жаккетте письмо.
– И шевелись быстрее – ты мне вечером понадобишься!
* * *
Легко сказать – возьми кого–нибудь свободного!
Все свободные были при деле, не говоря уж про занятых. Готовились к отъезду в Нант. Большой Пьер, на которого возлагала надежду Жаккетта, вообще исчез, пользуясь привилегиями начальника. (Последний месяц он вечерами регулярно испарялся из отеля). Более–менее незанятым был только Шарло.
