Ну и бордель в нем, конечно, был – источник возникновения тайного и прямого пути из Шатолу в Этрэвиль.
* * *
Вот по этому–то натоптанному пути сейчас они и мчались галопом.
– Это приятно, – заметил рыжий в одну из коротких остановок. – Елки–палки, только вдумайтесь, мы ведь едем с нерушимой гарантией, что этот путь самый короткий!
Жанна же, одобряя короткость пути, совсем не одобряла восторги рыжего. Червивенькие мысли зашевелились в ее голове: слишком уж уверенно Жерар ведет их самой короткой дорогой…
Но Жанна одернула сама себя и решила не путать Божий дар с яичницей.
Жаккетту же больше волновала погоня на хвосте. Обещанные Жераром четыре часа форы истекли. Как бы опять не услышать за спиной переливы собачьих теноров и басов.
Уже светало и это было очень кстати – с рассветом городские ворота раскроют и можно будет беспрепятственно попасть в городок.
Короткий путь, в конце концов, вывел их на обычную, наезженную дорогу.
По ней уже тянулись повозки с товарами, крестьяне спешили успеть занять хорошее место на рынке.
Теперь беглецов возглавил рыжий. Жерар переместился в арьергард отряда.
Рыжий ехал расчетливо, стараясь держаться подальше от повозок, чтобы не возбуждать излишнего любопытства странным видом Жанны.
Не доезжая городка, он свернул в дубовую рощу. На желудях этой рощи выкармливало свиней не одно поколение горожан. Там их ждал мусульманин из свиты рыжего.
– Привал! – объявил пират.
– Почему? – недовольно спросила Жанна, спешившаяся первой. – Ведь до города рукой подать. Так хочется поскорее до безопасного места добраться!..
– Так надо! – остался на удивление кратким рыжий.
Он о чем–то долго говорил по–арабски со слугой.
Жанна, Жерар и Жаккетта ждали.
Рыжий переговорил со своим человеком и принял от него тюк. Весело сказал:
– Организовать ваше бегство, дамы, выходит куда дороже, чем выкупить вас, даже если бы виконт заломил цену, которую платит за красивых женщин турецкий султан.
– И откуда Вы взялись на нашу голову, непостижимо благородный и удивительно богатый морской разбойник? – язвительно спросила замерзшая и проголодавшаяся Жанна.
«Госпожа, похоже, начала выздоравливать…» – заметила про себя Жаккетта.
Жанна продолжала:
– Просто необъятна щедрость Вашей души! Тратить собственные средства, спешить в дебри и болота, и там, рискуя жизнью, вытаскивать из беды двух попавшихся безумцу женщин. Ваше имя, случайно, не святой Иоанн Милостивый
[125]? Почему Вы все это делаете?
– Я не откажусь выслушать хвалебную оду в свой адрес еще разок, в свободное время, – рыжий слушал ехидные вопросы Жанны и распаковывал тюк, вытаскивая из него одежду. – Одевайтесь. И ты, маленькая.
Жанне достался мужской костюм, хороший, но не новый. И что удивительно, точнехонько впору.
Жерар сменил свой плащ и шляпу на другие. Теперь узнать его с первого взгляда было труднее.
Жаккетта получила самое обычное, затрапезное платье, рубашку, фартук, чепчик и даже разочаровалась. Нет бы что–нибудь более загадочное! Так она и дома ходила, и в замке Монпеза, пока камеристкой не стала…Обидно как–то…
Они с госпожой зашли за дуб и принялись одеваться.
Рыжий говорил, обращаясь к шуршащей за деревом Жанне:
– Раз есть минутка обменятся любезностями, то скажу, что святой Жан Александрийский и вправду я. Собственная доброта поражает меня до глубины души и каждое утро я уговариваю себя: «Жан, старина, плюнь на добрые дела! Вдовы, старики, сироты и сбегающие из гаремов красавицы обойдутся без твоего участия. Живи, как живут другие!» Увы, ничего не выходит. Но здесь я с сугубо корыстными целями. Просьба Абдуллы пока продолжает действовать, вы еще не добрались туда, куда хотели. Кроме этого я преследую личный интерес. Но если вы, госпожа Жанна, задумаете на досуге вышить новую икону, что–то вроде «Святой Иоанн спасает графиню от лап волка–оборотня», я не стану возражать. Только нимб сделайте побольше и на плаще голубые незабудки.
– Вышить?! – прошипела Жанна из–за дуба. – Никогда!!!
Одетая в крестьянский наряд Жаккетта обошла дерево и вопросительно уставилась на рыжего. К ней присоединилась Жанна, из которой получился неплохой, но субтильный юноша.
– В город мы попадем раздельно, – объяснил рыжий. – Мы с госпожой Жанной составим одну группу. Жерар и Саид – вторую. Жаккетта пойдет пешком.
В городе найдите проулок между зданием магистрата и церковью святой Женевьевы. Там нас ждут Али, Ахмед и Махмуд. Если кто–то по каким–то причинам не попадет в проулок, идите в харчевню «Звонкий кочет». К закату туда подойдет Ахмед. Все, пора.
Рыжий вручил Жаккетте корзину, чмокнул ее в нос, вскочил в седло и они с Жанной уехали первыми.
Чуть выждав, пустились в путь и Жерар с Саидом.
Жаккетта поплелась пешком последней, волоча довольно тяжелую корзину и уныло размышляя, что пожалуй, все превращения в ее жизни завершились. Прошла она извилистый путь от камеристки к гаремной наложнице, побыла почти знатной дамой и закончила тем, чем была до прихода в замок.
Идет теперь деревенская девица в город, юбками дорожную пыль метет…
* * *
Этревиль был близко только по меркам верхового человека. Пешком, оказалось, до него пылить и пылить.
Жаккетта охотно поменялась бы с рыжим местами, пусть бы она верхом с госпожой Жанной в город ехала, а он бы крестьянкой шел пешком.
Утро было холодным, только к полудню солнце вернет осеннему дню почти летнее тепло, а пока зябли руки и ноги. Жаккетта шла без плаща, мерзла и злилась.
Рядом с ней притормозила телега. На ней громоздились корзины, устланные крапивой, из которой торчали чешуйчатые хвосты. Толстый, веселый дядюшка вез на продажу свежую рыбу.
– Садись, дочка! – предложил он. – Что–то шаг у тебя совсем усталый, да и лицо кислое.
– Зубы болят, – пробурчала Жаккетта и села на край. Все не пешком.
Предупреждая неизбежные вопросы «чьих родителей дочка, да откуда, да куда, да зачем» она объяснила:
– К зубодеру иду. Дупло в зубе, дергает так, что говорить сил нет!
Уважая чужую беду, возница не стал приставать с расспросами. Лишь перекинул Жаккетте дерюжку:
– Держи, холодно.
Жаккетта укуталась, подперла щеку и прикрыла глаза. Постепенно она согрелась под накидкой. В корзине за ее спиной шевелились и шлепали хвостами караси.
