– Пиратов много! – обиделся Абдулла. – Аллах посылает разных испытаний. Судьба, значит, такой. Все, Хабль аль–Лулу, ты отдыхаешь перед ночью. Чтобы быть свежий для Господина, как финик с пальмы.
Жаккетта с трудом кивнула.
Она уже была больше во сне, чем наяву. Абдулла прикрыл ее одеялом и неслышно испарился.
* * *
Ночь оказалось довольно бурной.
Шейх, видимо, был очень раз, что вырвался из тесного, душного по его меркам, города.
Он сразу воспрял духом и устроил Жаккетте такие темпераментные развлечения, что ни в какие сравнения не шли с предыдущими.
Веселье кончилось тем, что они упали на мирно спящую Зухру – то есть Звездочку. Борзая спросонья обиделась и цапнула Жаккетту за место, на котором сидят.
Только это угомонило шейха.
Расцепив любимых женщин, он осмотрел травму Хабль аль–Лулу – два полукруга багровых вмятин, и приложил к наливающемуся вокруг них синяку серебряное блюдо.
* * *
Утром шейх уехал со свитой на охоту.
Жаккетта думала, что арабы охотятся так же, как французские и бретонские господа, восседая на конях и топча, по возможности, крестьянские посевы.
Ничего подобного.
Во–первых, не было посевов, которые можно было бы вволю потоптать. Да и где найти в полупустыне крестьянина?
А во–вторых, шейх и компания оставили лошадей в лагере, взгромоздились на верблюдов и спокойно уколыхались с борзыми за холмы.
Как оказалось, так охотится в песках удобней, с высоты верблюда лучше видно дичь.
* * *
Дождавшись отъезда охотников, Жаккетта, прихрамывая, вышла из шатра, чтобы посмотреть в какие края ее теперь занесло.
Растительность вокруг отличалась дружной колючестью. Терпко пахла полынь.
«Вот он, запах свободы…» – почему–то подумала Жаккетта. – «Даже нос щиплет!»
Неподалеку зеленела чахлая рощица акаций и росли кусты темно–зеленого можжевельника. Видимо там к поверхности этой сухой земли близко подходила вода.
Жаккетта тихонечко пошла от лагеря к рощице, стараясь не забрести в колючки.
Красные ее сафьяновые шлепанцы давили полынные кустики, и запах становился еще пронзительней.
Жаккетта побаивалась змей, но змеи, судя по всему, боялись ее ничуть не меньше.
По сторонам изредка лихо проносились какие–то грызуны, не то здешние полевые мыши, не то еще кто–то. Из–за одного бугра показались и скрылись большие остроконечные уши. Под ушами мелькнула лисья мордочка.
При приближении Жаккетты к деревьям, с акации нехотя поднялась большая темная птица.
Солнце поднималось все выше, и все сильней давило горячей ладонью на макушку.
Удовлетворив свое любопытство, Жаккетта повернулась, и пошла обратно.
Под ножной браслет правой ноги попала малюсенькая колючка. Пришлось остановиться, снять шлепанец и браслет и выдирать ее из кожи.
Жаккетта неустойчиво балансировала на одной ноге, да вдруг так и замерла, держа в руке браслет и шлепанец:
С юга приближался караван.
Плыли над песчаными холмами невозмутимые верблюды. Глядели с них на мир вокруг невозмутимые люди.
Жаккетта так и ахнула: женщины ехали с открытыми лицами, мужчины были закутаны до глаз. Это здесь–то, где женщина без покрывала столпотворение в городе вызовет!
Жаккетта плюнула на браслет и на колючку, быстро надела шлепанец и чуть не бегом припустила в лагерь. От греха подальше. Кто их знает – вдруг джинны. Тут разве разберешь – все не по–людски.
* * *
В жаркую пору боковые стенки шатров приподнимали над землей, чтобы было попрохладнее.
Жаккетта нырнула в свой шатер и заняла наблюдательную позицию, лежа на ковре и подглядывая в образовавшиеся щели.
Караван шел к лагерю.
На охоту шейх выехал не просто так, – видимо, он хотел встретиться именно с этими людьми.
В глазах у Жаккетты зарябило от всех тонов синего – от почти черного до голубого.
Незнакомые люди принялись разбивать рядом с лагерем свою стоянку.
От них просто веяло гордостью и независимостью, – такими прямыми были спины, расправленными плечи, высокого поднятыми головы.
Жилища людей в синем отличались от шатров арабов.
Из деревянных кольев и прутьев они ловко соорудили полукруглые каркасы с низким входом. Покрыли их шкурами, на пол бросили плетеные циновки, сгрузили нехитрые пожитки – и словно всю жизнь здесь прожили.
Женщины захлопотали по хозяйству, сверкая жгучими глазами на загорелых лицах, белыми зубами, серебряными тяжелыми украшениями. Из–под головных повязок на плечи и спину у них спадало множество тугих косичек.
Закрутилась обычная жизнь, повседневные хлопоты.
Жаккетта просто изнывала от любопытства. Оно распирало ее внутри, словно бродящее молодое вино дубовый бочонок:
Ведь мало того, что эти женщины не боялись открывать лица, так еще к тому же на седельных сумах, одежде и рукоятках кинжалов мужчин были изображены кресты всех форм и видов. Кресты?!
В Аквитанском отеле, на очередном вечере, Жаккетта как–то краем уха услышала историю про пресвитера Жана. Этой историей развлекал дам один из кавалеров.
С его слов Жаккетта запомнила, что пресвитер Жан – это христианский король загадочной, страшно далекой страны.
Она находится за морями и пустынями. В той стране собранно много диковинок: люди с одним глазом во лбу, рогатые люди, маленькие и гиганты.
Дворец короля, конечно же, сделан из драгоценных камней, скрепленных золотом. А крыша прозрачная, сплошь топазы и сапфиры.
Князей, графов, герцогов и прочих важных господ этот король и за людей не считает, на побегушках они у него.
И диковинных зверей в его землях видимо–невидимо.
А сколько человек его королевство не искали, – найти не могли, больно уж оно в непроходимом месте спрятано.
И Жаккетта, глядя на кресты, украшающие вещи незнакомых людей, думала: а вдруг это поданные того самого пресвитера Жана? Ведь верблюдов среди диковинок тоже упоминали.
Вот будет здорово: никто из католиков найти пресвитера не смог, а она, Жаккетта, нашла!
Скорее бы уж охотники вернулись, сил никаких нет в неизвестности пребывать!
* * *
– Хабль аль–Лулу, только ты не говори, что имеешь вопрос! – с порога заявил Жаккетте Абдулла, когда ей удалось заманить его в шатер.
– Конечно, нет! – обрадовалась Жаккетта. – Вопрос, еще чего! У меня много вопросов, я тебя насилу дождалась!
